— Что с тобой?
— Ничего… ничего, просто немного устал.
Она посмотрела на него, ее глаза еще никогда не светились такой любовью.
— Ты странный мальчик, — продолжала она своим надтреснутым, хрипловатым голосом, который так хорошо умел воспевать поражения и разлуку. — Вечно ты что-то скрываешь… Вечно секреты какие-то… Хоть бы раз выговорился, облегчил душу.
— Что ты хочешь от меня услышать?
— Ты уверен, что тебе нечего сказать?
Он схватил графин с водой, наполнил стакан и выпил, не утолив жажды. Потом жестко посмотрел на Еву, словно прицеливаясь.
— Ты права, — прошептал он. — Я должен кое-что тебе сказать.
Ему показалось, что лицо Евы как-то сжалось, застыло, превратилось в маску.
— Только что пришла последняя пластинка, — закончил он.
Метрдотель услужливо наклонился над столиком.
— Вы выбрали?
Ева сделала ему знак отойти.
— Бедный мой мальчик! — сказала она.
Глава 9
Пластинка остановилась. Ева молчала, положив голову на руки. Лепра метался по комнате от рояля к двери и обратно. «Я уже хожу, как по камере, — подумал он. — Еще немного, и начну думать как заключенный». Он в изнеможении остановился позади Евы и оперся на спинку ее кресла.
— Ну… что ты об этом думаешь?
— Любопытный он все-таки человек, — сказала она.
— Сумасшедший! — закричал Лепра. — Псих! Надо совсем спятить, чтобы так изощряться! Ева…
Она запрокинула голову и взглянула на него.
— Ева… ты считаешь… что его план сработает до конца?
— Мелио умер, — сказала она, — а пластинка пришла. Почему бы и письму не дойти до прокурора?
Ее тонкие губы, двигавшиеся над глазами на запрокинутом назад лице, — все это вдруг стало чудовищно чужим и нереальным.
— Я тоже выбит из колеи… Но ты, кажется, уже смирилась с этим. Я тебя не понимаю.
— А что я должна делать, по-твоему? Биться головой о стену? Кататься по земле? Он выиграл. Пусть так. Мы тут уже ничего не можем поделать.
— Он выиграл! — усмехнулся Лепра. — Он! Он! Что значит он? Он ведь умер, а? Ты говоришь о нем, словно он жив и здоров.
Ева пожала плечами, показала на проигрыватель.
— Он здесь. Ты слышал его, так же как и я.
— Так ты сдаешься?
— Я жду, — сказала Ева. — Это твои слова… Надо ждать.
— Ну а я ждать не намерен. Сложу чемодан и завтра буду в надежном месте.
— А я? — спросила Ева.
— Поедешь со мной.
— Он сказал бы точно так же… — заметила Ева с горечью. — Так все и началось… Ладно, я поеду с тобой. А что потом?
— Прошу тебя, — простонал Лепра. — Что бы я ни говорил, ты сердишься.
— Я вовсе не сержусь. Я просто спрашиваю: что потом? Ну, поедем мы в Швейцарию или Германию — и что будет там? Сменим имя. Допустим. Допустим даже, что нас не узнают. И что? Ты считаешь, что сможешь давать концерты? Ты будешь обычным безработным. А мне придется вести хозяйство… Нет уж, уезжай один, если хочешь.
Они смотрели друг на друга. О Фожере уже никто не думал. Внезапно они увидели друг друга в истинном свете.
— Ты предпочитаешь, чтобы нас арестовали? — прошептал Лепра. — Ты знаешь, что меня ждет?
— Нас, — поправила Ева. — В любом случае я заплачу дороже, чем ты. Твое имя упоминается в письме почти вскользь.
Лепра бессильно опустился в кресло.
— Лучше уж сразу покончить с собой, — сказал он.
— Ты способен на это?
Лепра ударил кулаком по подлокотнику.
— Послушай. С меня хватит. Ей-богу, тебе приятно меня доводить. Что ты предлагаешь?
— Ничего. Мы пропали — это ясно.
Лепра обхватил руками колени и опустил голову, чтобы не видеть ее, чтобы вообще ничего не видеть.
— Если бы только узнать, откуда приходят пластинки, — сказал он глухим голосом.
— Если б узнать, кто убил Мелио!
Они замолчали, и стало слышно, как поднимается лифт. Когда Лепра поднял голову, Ева сидела, закрыв глаза, с неподвижным лицом, и по щекам у нее текли слезы.
— Ева!
Одним движением он опустился на колени и обнял ее за талию.
— Ева, милая… Ты плачешь из-за меня… прошу тебя, дорогая моя… Ты такая сильная, мужественная, непобедимая… может, еще не все потеряно.
Она откинулась на спинку кресла, мотая головой из стороны в сторону, словно боль, терзавшая ее, стала невыносимой.
— Пластинка — еще не доказательство, — упорствовал Лепра.
— Жан, у тебя есть право на слабость, но не на глупость, — сказала она. — Когда письмо попадет к Борелю, он устроит мне очную ставку с шофером такси и получит необходимые доказательства.
На это нечего было возразить. Ловушка захлопнулась. Она прижала к себе голову Лепра и крепко обняла его.
— Теперь я хочу, чтобы ты стал мужчиной… чтобы весь этот ужас хоть чему-то послужил…
Она ждала. Лепра молчал, растворясь в тепле ее тела.
— Ты слышишь? — повторила она.
Он медленно отстранился и встал.
— Уложить всю жизнь в одну неделю будет трудновато. Ведь именно этого ты хочешь?
— Все зависит от тебя.
— Ты согласишься стать моей женой на неделю?
Она через силу улыбнулась.
— Если это единственный выход…
— Ты видишь другой?
— Тут не я решаю.
— По-твоему, ответственность за все несу я один?
— Не увиливай…
Лепра задумчиво обошел комнату. Подойдя к Еве, он поцеловал ее.
— Что ж, попробуем! — решился он.
Первый день уже начался. Лепра повел Еву в «Каскад». Заказал изысканный ужин, который привел его в жизнерадостное настроение, однако он отметил про себя, насколько трудно радоваться, если нельзя
