полосы по-прежнему занимало дело Мелио. Журналисты давали понять, что комиссар Борель идет по интересному следу, но эта новость даже не тронула Лепра. В нем самом происходили гораздо более серьезные вещи, тут он заметил, что Ева, пытаясь ускользнуть от него, уже идет к перрону, он вошел за ней в вагон и поискал свободное купе.
— Садись здесь, — сказал он.
Она прошла дальше по вагону, сама выбрала себе место.
— Что ж, счастливого пути, — сказал Лепра.
Она, казалось, не замечала протянутой руки.
— Ты делаешь успехи, — произнесла она голосом, которого он никогда прежде не слышал.
Он спрыгнул с подножки, дождался отправления. Когда поезд тронулся, Ева открыла сумочку и достала пудру. Лепра, для проформы, прошел вдоль вагона и помахал ей. Потом, сунув руки в карманы, вернулся к машине. Что теперь? Вечер был свободен. Он мог поехать куда-нибудь, побродить по порту, пойти в кино… Он ни перед кем не должен был отчитываться. Мог наконец остаться наедине со своей тревогой. Он выбрал отель по своему вкусу, вписал в регистрационную карточку первое пришедшее на ум имя. Лепра больше не существовало.
В баре он выпил виски, заказал еще и неожиданно вспомнил последний вечер с Фожером. Алкоголь только подогревал воспоминания, но они казались уже галлюцинациями. Нет, Фожер никогда на него не сердился. Напротив, он всегда был снисходителен к нему. Ревновал, конечно, но в этом не было злости. Бедняга Фожер! Вот этому и надо посвятить вечер. Думать о Фожере. Что бы сделал Фожер, если… Лепра закурил вторую сигару. Ее аромат тоже оживлял воспоминания. Все-таки удивительно, какое огромное место занимал Фожер в его жизни!.. «Ты слишком часто смотришься в зеркало», — нередко говорил Фожер или внушал: «Чем больше ты докучаешь окружающим, тем легче их приручить». Обрывки его мелодии на мгновение смешались с этими словами. Сидя за стойкой, положив голову на сжатые кулаки, Лепра рассматривал жидкость в своем стакане. «Мы, — говорил Фожер, — люди особые, понимаешь, малыш! Если хочешь, чтобы музыка пришла к тебе, надо сначала, чтобы она почувствовала, что ты ей принадлежишь безраздельно». Бар постепенно пустел. Бармен настойчиво протирал стойку возле стакана Лепра. Тот взглянул на часы. Как поздно! Он расплатился, вышел и обрадовался, что снова может раствориться в ночи.
Сон продолжался. Фожер шел рядом с ним. Лепра снова оказался в порту. Раздался мычащий гудок огромного грузового корабля и повторился множество раз навязчивым эхом. Мелодия Лепра потихоньку оживала в нем. Он не обращал на нее внимания, думая о другом, смотрел на качающиеся фонари, на светлые блики на воде. В темноте проносились вагоны. Подъемные краны возносили вверх странные тюки, мелькающие в лучах прожекторов. Он чувствовал, как мелодия рождается в нем, начинает жить своей жизнью, и он становился уже просто страстным зрителем, которого не принимают в расчет. «Лепра не в счет!» — еще одна фраза Фожера, которая внезапно обрела свой истинный смысл. Неожиданно накатила волна и захлестнула мостовую и рельсы. Лепра вздрогнул. Он чувствовал, что весь горит, но сейчас это его не волновало.
В переулке он столкнулся с девушкой. Она остановилась и улыбнулась ему, помахивая сумкой на длинном ремне. Лепра тоже остановился. Она взяла его за руку и потянула за собой, и он пошел следом за ней по темному коридору, поднялся по лестнице. Фожер одобрил бы его. Девушка вошла в комнату и зажгла свет.
— Ты не здешний, — произнесла она. — Сразу видно.
— Вот послушай-ка, — сказал Лепра.
Он стал насвистывать ей свою мелодию. Она изумленно уставилась на него, забыв раздеться.
— Ну, знаешь, — наконец произнесла она, — я разных придурков видала, но такого — никогда…
Глава 10
— А, вот и ты! — сказала Ева.
— Да, вот и я. Извини меня, — сказал Лепра.
— У тебя был приступ независимости. Теперь ты вернулся ко мне. И воображаешь себе, что…
— Прошу тебя…
Он прошел мимо нее, сел за рояль и беспечно, как бы для собственного удовольствия, наиграл песню — без ненужного блеска, без затей, не спуская глаз с портрета Фожера.
— Ну как тебе? — спросил он, не оборачиваясь. — Для начала неплохо, по-моему. Только припев пока не получается.
Он поискал еще, попробовал наугад несколько тем и наконец остановился на той, которую легче всего было напеть. Затем сыграл все вместе, куплет и припев.
— Вот. Дарю ее тебе.
Он смеялся, он был счастлив.
— Ты ничего не понимаешь, — сказала Ева. — Ты спятил.
— А что? Тебе не нравится?
— Напротив. Это… Не хочу тебя обидеть, но я даже не думала, что ты на такое способен.
— Ну как?
— А все остальное?
Лепра нахмурился.
— Все остальное… ну да… следствие, письма! — Он обнял Еву за плечи и слегка потряс ее. — Представь себе, я в это не верю. Хватит. Знаешь, я сегодня всю ночь думал о Фожере. И начал понимать его.
Она села. На ее внезапно побледневшем лице блестели расширенные, неподвижные серые глаза.
— Ты меня пугаешь, — сказала она.
— Пугаю? Потому что начал понимать Фожера? Не смеши меня. По-моему, он и не собирался посылать письмо. Повторяю тебе: на него это не похоже. Он просто хотел испытать тебя. Если бы ты пошла в полицию и выдала себя, он оказался бы прав. А если нет, то он все равно прав. Молодец, Фожер! Парень не промах!
— Только ты не учитываешь, что смерть Мелио все осложняет.
— Я не говорю о Мелио, — упорствовал Лепра. — Я просто считаю, что Фожер не мог отослать такое письмо. Может, он его и написал — тут я ничего не имею против. Но я готов биться об заклад, что Мелио либо уничтожил его, либо не воспользовался им.
— По-твоему, у убийцы Мелио такая же ранимая совесть?
— Но ведь…
Лепра внезапно отвернулся, подошел к окну и нетерпеливо забарабанил пальцами по стеклу.
— Может, убийца не нашел письма.
— Но пластинку-то он нашел. И он бы не расстался с пластинкой, если бы письма не было у него в руках. Это очевидно! Ты как мой муж. Он всегда отрицал то, что ему не нравилось. Так удобнее.
Зазвонил телефон, и Лепра резко обернулся.
— Меня нет дома, — сказала Ева.
Они подумали об одном и том же: что, если это…
— Ответь ты, — прошептала она.
Лепра на цыпочках пересек гостиную и снял трубку. Ева взяла отводную.
— Минуту, не кладите трубку, — произнес женский голос. Почти в ту же секунду заговорил мужчина:
— Алло… алло, мадам Фожер?
Ева наклонилась к нему и прошептала:
— Это Борель.
— Алло, — сказал Лепра. — Мадам Фожер нет дома.
— А кто у телефона?
