перед скачками.
Через час с небольшим Пенни проснулась от легкого прикосновения.
— Пенни, вставай. За тобой приехали.
Пенни уселась и непонимающе огляделась:
— Где я?
— Ты в моем доме. Вспомнила? Уже довольно поздно, и тебя ждут в гостиной.
— Росс?
— Нет. Росс уехал. Пусть это тебя не расстраивает. Я его родственница и могу честно признаться, что он так всегда себя ведет со всеми своими родственниками.
Пенни натянула сапоги для верховой езды, которые так и не сменила, причесалась, убрала расческу в карман и спустилась вниз.
Девушка помедлила мгновение, прежде чем идти дальше. За ней приехал отец. Как они встретятся?
— Вот сюда. — Миссис Престон показала на дверь в гостиную.
Пенни вошла в комнату. Высокий человек стоял у окна, глядя на освещенную улицу. При звуке открывающейся двери он повернулся.
Джон Дин.
Пенни побледнела. Она понимала только одно. Перед ней стоял Джон Дин с бледным лицом… таким оно порой становилось, когда он сердился.
— Джон, как ты узнал, что я здесь?
— Мне позвонил Росс.
— И?..
— Я приехал забрать тебя домой.
Забрать домой? А где ее дом? Разве Джон не знает, что она его лишилась…
Джон обошел столик, поднял шляпу. Пенни оперлась на столик обеими руками и не сводила с него глаз. Выражение его лица смягчилось… или это ей почудилось из-за света, который теперь был прямо над ним, так что его лицо оказалось в тени?
— Пора возвращаться домой, — мягко сказал он.
Пенни подавила рвущееся из груди рыдание. Это были слова скотовода с равнин; так жена звала мужа домой на закате. «Дорогой, пора возвращаться домой!» Только Джон не сказал «дорогая».
— Я иду, — тихо сказала девушка. Развернувшись, она вышла из комнаты. — Большое вам спасибо, — поблагодарила она хозяйку.
— На здоровье, милая. Мистер Дин… берегите ее.
Они вышли на ночную улицу. Джон усадил ее на сиденье рядом с собой и укрыл колени пледом. Пенни не могла вымолвить ни звука. В голове царила полная неразбериха.
Джон явно сердился. Из-за того, что она сваляла дурака? Из-за того, что ему пришлось оставить мисс Диттон у разожженного камина одну и ехать за Пенни? Из-за того, что теперь все дружеские отношения с Бинду будут прерваны?
Какая разница? Значение имело лишь то, что близился конец света.
Машина двинулась по улице, поднимавшейся вверх, перевалила вершину холма и свернула на шоссе, ведущее в Грин-Вэлли.
Несколько километров они ехали молча.
— Пенни, хочешь сигарету?
— Ты хочешь, чтобы я прикурила для тебя?
— Я остановлюсь, тогда и покурим вместе.
Выехав на обочину, Джон остановил машину, вынул пачку сигарет. Щелкнув зажигалкой, он поднес ее к сигарете Пенни. Девушка смотрела ему в лицо, но оно было застывшим, как маска.
— Джон?
— Да?
— Что-то произошло. Я не знаю что. У меня в голове все перепуталось. Но спасибо, что приехал за мной.
— Пенни, меня не за что благодарить. Я поехал бы за тобой… куда угодно. Сама знаешь.
Он откинулся на спинку сиденья, не пытаясь завести машину. У Пенни снова возникло ужасное чувство, что она идет по натянутому канату.
— Да… думаю, ты бы приехал. Это поступок доброго соседа, который всегда придет на помощь беспомощной девушке, верно?
Он долго смотрел на кончик сигареты, прежде чем стряхнуть с нее пепел в пепельницу.
— Значит, ты так думаешь?
Теперь Джон смотрел на нее, но в темноте Пенни не видела выражения его лица.
— Я думаю, что ты очень разозлился.
— Пожалуй, так оно и есть, — помолчав, согласился Джон.
— На меня?
— Да. И на себя… и на всех остальных в Грин-Вэлли.
— На Росса?
— Я всегда злюсь на Росса. А это для тебя важно, Пенни?
Не дожидаясь ответа, он потушил сигарету и завел машину.
Пенни сидела, съежившись, и молчала. Натянутый канат никуда не исчез, и под ним простиралось болото. Стоит сказать еще что-нибудь, и она полетит прямо в трясину, из которой можно не выбраться.
Джон молча вел машину да ворот, ведущих в Стоунвилл.
— Джон… это Стоунвилл.
— Верно. Я сказал: «Поехали домой». Сюда я тебя и привез. Твой отец здесь.
— А мисс Диттон?
— Мисс Диттон навсегда исчезла.
— Я думала… думала…
— Что ты думала?
— Я думала, может, ты не хотел оставлять здесь мисс Диттон одну и ехать за мной. Я думала, может, поэтому ты на меня сердишься…
Джон вышел из машины, открыл ворота и снова сел за руль.
— А может, потому, что я просто дура…
Въехав в ворота, Джон закрыл их, снова сел в машину и посмотрел на Пенни. В лунном свете лица обоих казались призрачными.
— Ты дурочка, — проговорил Джон. — Ду-роч-ка.
Он сидел в машине, даже не делая попытки завести мотор. Потом неожиданно протер лицо рукой…
— Прости, Пенни.
Она была не в силах говорить. Она больше была не в силах терпеть унижение. Джон уронил руку ей на колено.
Его ли прикосновение стало тому причиной, нет ли, Пенни так и не смогла решить, но только все в ней устремилось к этому человеку. Пенни повернулась к нему, а он ее обнял и с силой, чуть ли не грубо, поцеловал. Потом поднял голову, посмотрел… и поцеловал снова. В этом поцелуе было столько отчаяния, отголосок злости и… чего-то еще.
У Пенни голова пошла кругом. Она вцепилась в отворот его куртки.
— Дурочка, — повторил Джон. — Милая моя дурочка!
Он внезапно включил зажигание, и машина рванула по подъездной дороге к дому.
— Иди к отцу. Он в библиотеке, а я поставлю машину в гараж и буду на веранде…
Джон остановил машину у ступенек перед входной дверью и, наклонившись, открыл дверцу с ее стороны. Потом Джон поцеловал ее в щеку, на мгновение прижался к ее щеке своей… и сказал:
— Иди, Пенни. Отец ждет тебя.
