Город Масок

захватчиков своими молитвами. Но кое-кто считает, что именно они были Великими Близнецами — ну, ты понял, теми, которые среди звезд—Gemel i.

— И эти святые — покровители мандол? —спросил Люсьен, начавший привыкать к тому, как беллецианцм относятся к религии.

Арианна пожала плечами.

— Я не думаю. Скоре всего, место называется так просто потому, что рядом эта церковь.

Днища старых мандол чистили, конопатили и смолили заново. Но за ними Люсьен заметил строящуюся новую. Это было самое красивое судно, которое он когда-либо видел. Она была черной, как и все остальные, но что-то особенно прекрасное было в ее изящных линиях. Люсьену захотелось оказаться на ее корме и повести мандолу по беллецианским каналам. Обернувшись, он увидел по лицу Арианны. что она испытывает те же чувства. Она улыбнулась ему, и он улыбнулся в ответ. Кто знает? Быть может когда- нибудь у него будет мандола, эта или такая же.

* * *

Когда Люсьен вернулся для последнего — перед тем как отправиться в Венецию — утреннего урока у Родольфо он, к своему удивлению, увидел доктора Детриджа, сидящего в кресле.

— Приветствую вас, юный господин, — сказал доктор. — Вы не ожидали увидеть меня здесь?

— Нет, — ответил Люсьен, — но я очень рад видеть ВАС, — он немного неловко пожал руку Детриджа.

— Ваш ученик демонстрирует хорошие манеры, — одобрительно сказал Детридж Родольфо, сидевшему у своих волшебных зеркал.

Родольфо обернулся и улыбнувшись, поклонился им:

— Для меня большая честь видеть двух страваганти из другого мира в моей лаборатории, — сказал он.

— Не совсем, — возразил доктор, — это больше не относится ко мне. Теперь я просто натурфилософ.

— Вы не пробовали вернуться в тот мир как страваганте из этого мира? — спросил Родольфо.

Детридж побледнел.

— Я не желаю возвращаться в тот ужасный мир, где они хотели сжечь меня.

— Нет, — быстро возразил Родольфо, — как все страваганти этого мира вы попадете в будущее вашего старого мира. Это будет время Люсьена. XXI век. Все. что вам нужно, это подходящий талисман, пришедший из того мира. Позволю себе предположить, что медная плошка все еще при вас?

Детридж достал ее из своей куртки. «Такая обычная вещь положила начало стравагации», — подумал Люсьен. И сейчас елизаветинец снова смотрел на нее как на самую дорогую вещь в его жизни.

— Я благодарю вас, мастер Родольфо. Вы дали мне надежду на спасение в том случае, если дела

здесь пойдут плохо. В твое время не охотятся на ведьм? — обратился он к Люсьену.

— Нет, — ответил тот, — я видел людей, которые называли себя волшебниками, даже в дневных

передачах по телевизору.

Двое ученых переглянулись между собой так, как если бы он говорил о сокровенных тайнах.

— Оставим пока детали, — сказал Родольфо. Я нашел причину наших тревог в Монтемурато.

Он подвел их к зеркалам и указал на одно из них. показывавшее город двенадцати башен. На центральной площади был установлен помост для сожжения. При виде его Уильям Детридж вздрогнул. Они наблюдали, как крохотные человечки привязали к столбу что-то. напоминавшее набитый сеном мешок. Люсьен все понял.

Это чучело: — воскликнул он — Они собираются сжечь чучело, доктор, чучело, а не живого человека. Ну ос помните, это же похоже на английскую Ночь Гая Фокса— «Помни, помни пятое ноября». — и потом фейерверк. хотя конечно не такой, как устраивает Родольфо

Но, увидев выражения их лиц. он понял, что они ничего не понимают. Все эти штуки со временем и стравагацией запутали его.

— Наверное. Гай Фокс был уже после того, как вы покинули Англию, доктор Детридж. Он пытался взорвать Парламент. Если я не ошибаюсь, это был католический заговор.

Детридж выглядел удивленным.

— А кстати о католиках. — вспомнил Родольфо. — я хотел поговорить с вами об этом, доктор. Но вернемся к Монтемурато. Фигуре на костре—это действительно ведьма, о которой слышал доктор.

Но это безобидный праздник. Festa del la Strega, который всегда отмечают в Монтемурато в это время года- Это связано с историей о ведьме — стрега, которая сотни лет назад перелетела через стены и принесла в город чуму, и теперь они сжигают «ведьму» каждый год— чтобы сдержать чуму — и выпивают при этом уйму крепкого ликера, тоже называемого стрега. Должно быть, вы прибыли в Монтемурато сразу после прошлогоднего пpaздника, доктор и поэтому ничего об этом не знали.

Детридж расслабился.

— Так вы не сжигаете людей за колдовство здесь, в Талии?

Родольфо не стал прямо отвечать на вопрос — он не хотел тревожить старика.

— Это случалось раньше. — сказал он наконец. — но постепенно ситуация изменилась. В нашем мире наука очень похожа на то, что вы называете магией. Но ди Киммичи специально нагнетают страх и ненависть к вещам, подобным тем. которыми занимаюсь здесь я. Думаю, что через некоторое время они начнут преследовать страваганти, как минимум ради того, чтобы выбить из них их секреты. Но пока об этом можно не беспокоиться.

— Идем, иначе опоздаем на самолет! — позвал папа, когда мама в очередной раз проверяла паспорта, билеты и деньги. Люсьен долго колебался, брать ли ему с собой тетрадь или оставить ее дома, но второй вариант показался ему небезопасным, и он взял ее с собой. Ему нравилось, когда она была при нем.

Наконец они отправились в аэропорт. Большую часть полета Люсьен проспал. Прошлой ночью у него был особенно трудный день в Беллеции, где утром он изучал принципы стравагации с двумя мастерами, мастерами из обоих миров, а вечером исследовал с Арианной южную часть города, после чего вернулся в лабораторию и возвратился в свой мир.

Они приземлились в аэропорту значительно меньшем, чем Хитроу, откуда вылетели, и. руководствуясь маминым путеводителем, отправились в Венецию. Пока их автобус ехал по дамбе к городу, Люсьен вспоминал о том, как они с Родольфо плыли к материку на лодке, чтобы поехать в Монтемурато. Дамба значительно упрощало это путешествие.

— А теперь мы поедем на вапоретто, — триумфально произнесла мама — она хорошо подготовилась и точно привела их к причалу, где они сели на маршрут № 82. — Мы проедем по Большому Каналу к Пьяцца Сан-Марко. — сообщила она им. Так и было.

Люсьен не произнес ни слова на протяжении всего пути. Его сердце билось у него в горле. Это был его и не его город Канал был так забит вапоретто, баржами и моторками. что гондолы было сложно отыскать. Но они были там, черные и гладкие. Если представить себе, что здесь есть только они, то могло показаться, что он и вправду в Беллеции. Только почти все гондольеры были слишком старыми и толстыми — если судить по стандартам Герцогини. Это заставило Люсьена засмеяться

— Что такое, Люсьен? — спросил его отец.

Люсьен лишь широко улыбнулся в ответ.

Его родители обменялись многозначительными взглядами, они не знали, почему он смеется, но ясно видели, что сын был счастлив.

Люсьен смотрел на свою тень на палубе, и это зрелище наполняло его радостью.