В медицинском центре «Рина» в Реховоте не комнаты, а палаты. На стенах нет ковров, вместо шкафчиков и статуэток — приборы и трубки. Что-то тихо попискивает. Темно. Менаше лежит на кровати и хрипло дышит.
Рядом с кроватью, на низком стуле, сидит темная фигура и временами ерзает, чтобы устроиться поудобней.
— И вот, когда Иерухам Брох обнаружил, — слышится полушепот, — что по его лучшему полю кто-то бегал, то ужасно разозлился, само собой. А он смертельно враждовал с семьей Нахума Абрамова, помнишь? У того было трое детей, все мальчики, один другого хуже. И конечно, Брох первыми заподозрил этих жутких сыновей Нахума. Пошел к ним домой, кричит с порога: да я все ноги вырву… да я до кибуцного совета дойду… А его встречает мрачный Нахум, мол, я им сам все ноги вырву, но три мои надежды на спокойную старость точно были не у тебя на поле, гады, потому что их чуть не подстрелили, когда они воровали дыни в соседнем кибуце. И теперь они там же отбывают рабочую повинность, собирая те же дыни для самого кибуца, иначе их домой кибуцники отпускать категорически не хотят. Тут Брох его перебивает, потому что ему интересно слушать про Абрамовых-младших, но и свое поле покоя не дает, и говорит — мы с тобой лучше давай вот о чем договоримся. Когда твои гады-надежды придут домой, ты их отправь ко мне на поле. И пусть они его постерегут. И если вредителя поймают — я им, говорит, денег заплачу.
Роза бормочет, Менаше дышит. Светает, скоро смена. Открывается дверь, и заходит Рахель, местная медсестра. Она подходит к спящему Менаше и натыкается на предусмотрительно затихшую Розу.
— О господи! — взвизгивает Рахель, отпрыгивая. — Господи, это что?
— Это не Господи, что ты, что ты, — успокаивающе шепчет Роза, — это я. Мне до Господа далеко.
— Ты кто? — ошарашено спрашивает Рахель. — Из какой ты палаты?
— Из этой, из этой я палаты. — Роза встает, поддерживая Рахель под локоть, и осторожно начинает передвигаться с ней в сторону выхода. — Ты понимаешь, какое дело. Мы заговорились тут немножко, но мы же никому не мешаем, да?
— С кем заговорились? — недоумевает Рахель. Она принимала Менаше днем.
— Да ты не нервничай, — Роза поглаживает плечо Рахели сухой ладонью, — так получилось, мне тут у вас придется жить. Второй кровати не надо, я на стуле буду спать, тем более что мы все равно разговариваем по ночам…
— Да с кем? — Рахель чуть не плачет. — С кем разговариваем? Почему на стуле спать? Ты вообще кто?
— Я — Менаше Вайнберг, у вас там в списках есть. Есть Менаше Вайнберг в списках?
— Есть, — напряженно кивает Рахель. — Сама оформляла.
— Ну и вот, — с нежностью журчит Роза ей на ухо, — вот это я и есть.
— Ты?
— Я.
— А… он? — Рахель указывает подбородком на кровать.
— И он тоже. Мы — Менаше Вайнберг.
Рахель осторожно трогает Розе лоб.
— А живешь-то ты где, Менаше Вайнберг?
Роза смотрит на нее строго и говорит с неожиданной твердостью:
— А живу я здесь. Теперь — здесь.
— Но у нас тут нет… таких, как ты, — сопротивляется Рахель. — У нас все лежачие.
— Я лягу, лягу, — прежним успокаивающим тоном обещает Роза. — Где скажут, там и лягу. Буду лежачей не хуже других, если надо.
Они выходят в коридор. По коридору бродит уборщик в мягких тапках и неторопливо возит по полу мокрой шваброй.
— Возле поста протри, — рассеянно просит его Рахель.
— Протру, — соглашается уборщик, направляясь к стойке.
— А с тобой мне что делать? — спрашивает Рахель у Розы. — Куда тебя девать?
— Никуда я не денусь.
Роза останавливается и смотрит на нее.
— Мы — Менаше Вайнберг, понимаешь? Мы тут оформлены и будем тут лежать. А если вы попытаетесь меня увезти, я вам на месте слягу так, что вы сами пожалеете, что не взяли меня, пока я еще ходила.
Рахель смеется:
— Ты страшная женщина. Как тебя саму-то зовут, Менаше Вайнберг?
— Роза. Роза Вайнберг.
— Да уж понятно, что не Зильберман. Ладно, Роза-Менаше. Иди обратно в палату. Придет старшая сестра — будем решать, что с тобой делать.
Когда Роза своим медленным шагом уже почти скрывается в палате, Рахель окликает ее опять:
— Роза! А как ты вообще сюда попала? Я сама днем дежурила, где же ты была?
Роза смущенно улыбается, а потом, не удержавшись, горделиво хихикает:
— Я лежала в прачечной.
— Что? — изумляется Рахель. — Что ты там делала?
— Лежала, — деловито объясняет Роза. — Я же говорила, что умею замечательно лежать. Там у вас на дверях написано, что прачечная работает по четным числам. А сегодня нечетное, поэтому меня никто не видел.
— Но как ты вошла?
— Мне открыл уборщик. Я ему сказала, что потеряла в прачечной очки. Он открыл и отошел, сказав, что позже придет запереть, но, когда он пришел обратно, я уже спряталась в белье. Там мягко. Я даже поспала. И знаешь, выспалась так, как мне давно не удавалось.
