Рамсес II Великий. Судьба фараона

Па-Рамессу кивнул в знак согласия и накрыл своей ладонью руку наставника.

— Воистину ты — мой светоч! Скажи, а кто, по-твоему, бог Птахмоса?

Уголки губ Тиа дрогнули в едва заметной улыбке.

— Имя его говорит о том, что ему покровительствует Птах, но мальчика так назвали жрецы из Хет- Ка-Птаха. Я полагаю, его бог-покровитель — Хонсу.

— Хонсу? — переспросил Па-Рамессу, который никогда не слышал о таком божестве.

— Хонсу — сын Амона и Мут, но судьба его двойственна. Действовать он может только в полнолуние, а в остальное время он бессилен.

— Значит, он появится снова?

— Думаю, да, мой принц.

Па-Рамессу был удивлен этим ответом.

— Он вкусил власти, мой принц, а это пьянящий нектар, — сказал Тиа. — Более того, он вкусил ее юным, а это значит, будет искать ее снова и снова. А как мы знаем, Птахмос — любитель пьянящих напитков. Находясь во власти винного опьянения, он поднял руку на тебя и пытался убить Именемипета. И раз уж мы вспомнили об Именемипете, я думаю, было бы уместно, если бы ты сделал что-нибудь для этого юноши, который чуть не лишился жизни, выполняя твой приказ.

— Охотно! Что я должен сделать?

— Возьми его во дворец и назначь своим личным секретарем.

— Считай, что это уже сделано. Но скажи, каким образом Птахмос проявит себя в будущем?

— Я не прорицатель, мой принц. Он не сможет причинить тебе вреда, об этом не беспокойся. Но где бы он ни был, он отличится, я в этом уверен.

На следующий же день Именемипета призвали во дворец. Не помня себя от радости, он простерся перед принцем и стал целовать ему ноги, услышав, какую должность ему доверили. Па-Рамессу приказал выдать ему новую одежду и — высшая степень почета — отдал в его распоряжение комнату, где раньше жил Птахмос. В лице Именемипета Па-Рамессу приобрел слугу, принадлежащего ему душой и телом. По сути, тот стал его первым подданным.

Па-Рамессу пришлось отказаться от своей привычки бродить по подвалам; теперь его узнавали все — не только придворные, но и самые последние слуги. Так он понял, что широкая известность ограничивает свободу. Будущее покажет, что власть ограничивает ее еще больше.

* * *

Интерес к судьбе опального принца продержался ровно столько, сколько живут подобные проявления любопытства. Скоро во дворце заговорили о другом событии — Сети скоропалительно отбыл с армией на восток. Эти невыносимые кочевники-шасу захватили несколько крепостей, обеспечивавших безопасность царских дорог, и фараон решил их отбить. Через десять дней гонцы принесли во дворец тревожные вести: египетские войска захватили крепости, но вскоре после этого им пришлось столкнуться с объединенными силами нескольких хеттских князей. Во дворце поселился страх. Однако еще через две недели пришли свежие известия, лишь ненамного опередив самого фараона и его войска. Победа! Армия с царской колесницей во главе прошла по самой длинной и широкой улице Уасета и остановилась перед воротами дворца. За солдатами тянулась колонна пленников, вид которых вызывал жалость, и завершали шествие, как обычно, повозки, груженные военной добычей. Силы Амона, Ра, Птаха и Сета разгромили врага. Восток был завоеван. Трепещите, хетты!

Едва переступив порог, Сети, в котором все еще пылал воинственный дух, стал готовиться к новому походу, на этот раз он намеревался вести армию на запад. Было принято решение, что, как только солдаты восстановят силы, снова призывно запоет труба. Теперь, словно желая доказать, что его отпрыск достоин стать наследником трона, Сети решил, что войска поведет Па-Рамессу, причем сам он останется в столице.

Па-Рамессу был рад вырваться из утонченной роскоши дворца во взрослый мир, пусть даже главой армии он считался только формально.

По прошествии пяти дней путешествия верхом по пустыне, проделанного рысью, и пяти ночей, проведенных в палатке, наступило утро, когда Па-Рамессу наконец осознал, что царь — это еще и воин.

Послышались крики конных разведчиков, галопом скакавших к голове колонны. Армия остановилась. Па-Рамессу ехал на колеснице военачальника Пер-Ту. Этим утром офицеры посоветовали ему надеть латы. Значит, пришло время битвы.

Линия, в которую вытянулись войска неприятеля, дрожала на горизонте, там же на холме высилась крепость. Копья блестели на солнце, как мираж в пустыне. Но все это происходило в реальности: около двух тысяч воинов-техену, находившихся на расстоянии каких-то трех тысяч локтей от египетской армии, решили стоять насмерть, защищая одно из последних своих укреплений. Этот бешеный шакал Сети разгромил силы их соседей, племен машауаш, но их-то ему ни за что не победить! Эта пустыня принадлежит им и никому другому.

Приложив руку козырьком к глазам, военачальник Пер-Ту осмотрелся. Слева и справа от крепости он различил маленькие отряды копейщиков, насчитывавшие от пятнадцати до двадцати человек.

— Они рассчитывают, что мы будем атаковать в лоб, — объявил он двум военным советникам и молодому принцу, стоявшим рядом, — и планируют напасть на нас слева и справа. Как только наша армия пройдет расстояние в пятьдесят локтей, разделите ее на две части. Первыми пойдут конные лучники, потом копейщики и колесницы. Передайте приказ, это должно быть сделано быстро.

Па-Рамессу истекал потом в своих латах, в руке он держал копье.

— Ты разгадал их план, когда увидел отряды копейщиков слева и справа? — спросил он у военачальника.

— Ты верно оценил обстановку, — ответил Пер-Ту.

Мгновением позже военачальник крикнул во весь голос:

— Ис[22]!

Командиры подхватили призыв. Па-Рамессу сделал большой глоток воды из своего дорожного сосуда.

Два подразделения, насчитывавшие по три сотни конных лучников, двинулись вперед и стремительно разделились на две ветви. Приблизившись к основным силам противника на расстояние трехсот локтей, лучники стали выпускать стрелы сначала под небольшим углом вверх, потом угол полета стрелы стал уменьшаться, пока не приблизился к горизонтали. Сбитые с толку внезапной перестановкой сил египтян, немногочисленные отряды пехоты противника, расставленные по обе стороны от крепости, стали разбегаться по пескам, спасаясь от кавалерии Хора. Па-Рамессу, крепко держась за поручни колесницы, наблюдал за бегством солдат Ирема: атакованные с флангов, они перегруппировались, объединив свои силы, чтобы дать отпор вражеским лучникам, заливавшим их своими стрелами. Вследствие этого остались без защиты оборонительные рубежи крепости. Атака копейщиков застала врага врасплох: преследуемые со всех сторон, солдаты-техену сбились в слишком плотную группу, и когда первые шеренги стали отступать, они натолкнулись на тех, кто находился сзади. Началась давка. Солдаты теряли равновесие и падали, становясь легкими мишенями для египтян. Гора истекающих кровью трупов с торчащими во все стороны стрелами стала неким подобием защиты для воинов, находящихся в арьергарде. Пять или шесть сотен вражеских солдат перебрались через эту кучу мертвых тел и попытались прорваться к крепости. Увы! С тыла их атаковали воины на колесницах, безостановочно разя смертоносными саблями. Следуя примеру Пер-Ту, Па-Рамессу рубил налево и направо, отсекая противнику руки до самых плеч. Одному вражескому солдату он до половины перерубил шею и оттолкнул безжизненное тело острием своего оружия. Зазвенели латы: острие одного копья скользнуло по металлу, острие другого оставило на нем вмятину. Пот заливал глаза Па-Рамессу, превратившемуся в разъяренного демона… Кони топтали копытами тела, в которых еще теплилась жизнь. Возница резко повернул, чтобы освободить колесницу от прицепившихся к ней трупов, и Па-Рамессу едва устоял на ногах. Только теперь юный принц понял, что битва заканчивается. Отрезанные от основных сил, солдаты-техену в надежде спасти свою жизнь бросали оружие на землю — они сдавались. Чуть дальше все еще кипела битва, в основном сражались врукопашную, но и там воинственный пыл обеих сторон стремительно угасал. Не прошло и получаса, как битва закончилась. Па-Рамессу осмотрел свои руки и ноги: на предплечье обнаружился длинный порез, ушиб на бедре стремительно наливался синевой. Он не помнил, кто и когда его ударил. Опьяненный битвой, он допил остатки воды из сосуда и снял шлем. Его