— А, гуляки пришли! — Обрадовался нашему появлению Воронов. — Наговорились?
— Да уж, отвел душу. Интересная у тебя молодежь, Гена.
— А то ж! — Горделиво воскликнул хозяин. — Отборные кадры!
— Мы вот что надумали. Пристрою я ваших парней к делу, — пообещал Павлов. — Пусть завтра приезжают ко мне на Щусева. Часам к десяти.
Воронов довольно потер руки:
— Ну вот и замечательно. Хоть на старости лет что-то полезное для страны сделали! Присаживайтесь, это нужно отметить! И карпы должны вот-вот подойти.
Он достал из тумбочки уже известную всем бутылку:
— Тебе, Валентин, не предлагаю – ты за рулем, а мы остограммимся, с твоего позволения.
Когда он налил каждому, кроме Изотова, на крыльце неожиданно возник чернявый Женя с подносом, на котором исходили паром запеченные карпы.
— А вот и первая захарова добыча, — Воронов поманил Женю к себе. — Подходи, подходи сюда. Сейчас мы под это дело по рюмашке!
Карпы оказались действительно вкусными, а виски – теплым и противным. Все нахваливали Захара за мастерство рыболова и хозяина, запустившего в пруд столь замечательную рыбу. О неведомом поваре не было произнесено ни одного слова.
Первым засобирался Павлов.
Он тепло – за руку – попрощался с каждым и в сопровождении Жени отправился к воротам, пожелав нам напоследок не опаздывать завтра.
Спустя еще полчаса стали собираться и мы. Воронов настаивал, чтобы мы с Захаром остались у него и обещал, что завтра его водитель доставит нас в Москву в нужное время, но Валентин Аркадьевич напомнил нам, что наши сумки остались у него на даче и Геннадий Иванович отступил.
Напоследок он почему-то расчувствовался и попросил нас не забывать старика, заезжать при случае.
Захар тоже похлюпал носом и пообещал еще как-нибудь выловить из пруда рыбу повкуснее сегодняшней.
Мы погрузились в 'Волгу' Изотова и вскоре выехали на шоссе. Уже было не так жарко и скоро должно было начать темнеть. Хотя, конечно, в Москве темнеет гораздо позже, чем в наших широтах.
Вернулись мы на дачу уже при свете фар, потому что пришлось заезжать в Москву – в магазин за обещанной соседу Андреичу бутылкой. Едва успели до закрытия, но, видно, Изотов ехал не только за обещанной 'валютой' – заодно набрали для Изотова продуктов на целый месяц: тушенки, макарон, гречку, балык, три полосы пастромы, всяких сардин в масле и индийского чая 'со слоном' и в зеленых пачках. Вынесли это все нам с черного хода, и Валентин Аркадьевич заговорщицки нам подмигнул:
— Для хороших людей у страны всегда все есть.
Я еще успел подумать, загружая продукты в багажник: 'неужели все остальные, те, кто работает в шахтах, строит дороги и доит коров – плохие? Поэтому для них у страны ничего нет, кроме говяжьих костей, баклажанной икры и болгарского кетчупа?'
Но говорить вслух ничего не стал, чтобы не нарываться на долгую лекцию о заслугах, льготах и невозможности обеспечить всех и сразу.
Валентин Аркадьевич сказал, что оставит нас на ночь у себя и мы, конечно, были ему за это благодарны.
Уже около полуночи мы сидели на открытой веранде на заднем дворике его огорода и под желтым светом облепленной ночными насекомыми лампы пили чай с малиной.
— Павлов, это, конечно, хорошо, — говорил Валентин Аркадьевич. — Насколько я знаю этого человека, он вывезет вас туда, на Запад. Потому что сидя здесь ничего из намеченного плана сделать невозможно. Будут ли это Штаты или Европа – я не знаю, но могу точно сказать, что без опеки он вас не оставит. Однако, хлопцы, я дам вам координаты еще нескольких человек там. Двое в Австрии, один в Швейцарии и один в Германии. Они мне были когда-то обязаны, а благодарными эти люди быть умеют. Если сильно понадобится сторонний контакт, не завязанный на людей Георгия Сергеевича, я думаю, к ним можно будет обратиться. Двое из них потомки русских из первой волны эмиграции, — он протянул мне листок с несколькими строчками, написанными от руки.
— А вот этот и этот, — он достал из книги 'Решения XXII съезда КПСС – в жизнь!' два белых картонных прямоугольника с тиснеными надписями на немецком и английском языках, — это чистопородные немцы. Сошлитесь на меня, и кто-то из них обязательно поможет. Смотрите, в общем, по обстоятельствам. Запомните имена, телефоны, адреса.
Мы заучивали информацию с листочка и картонок – визиток – четверть часа, потом Изотов все убрал.
Мы пили чай вприкуску с сахаром, а я все ждал, когда он задаст вопрос, который, как мне казалось, должен был его сильно волновать. Не выдержав, я спросил сам:
— Валентин Аркадьевич, а вы не хотите узнать – когда вам суждено…
— Нет, Сергей, нет. — Он покачал головой. — Этого я совершенно знать не хочу. Если я это узнаю, я буду бояться жить. А я уже устал бояться. За себя устал, за семью, за работу и карьеру. Достаточно. Теперь вот за вас еще бояться стану.
— Не нужно за нас бояться, — сказал Захар. — Все будет хорошо.
— Я знаю, хлопцы, знаю. Давайте-ка ложиться спать.
Он отвел нам комнату на втором этаже своего дома. Не сказать, что сон был глубоким, но я выспался.
Утром он нас разбудил, мы наспех позавтракали, потом Изотов скомандовал 'по коням' и через час – без пятнадцати минут десять – мы стояли на улице Щусева.
Изотов высадил нас, на минуту вышел из-за руля сам.
— Прощай, Сергей, Захар. — Он пожал нам руки. — Пусть все у вас получится. Прощайте.
Он сел в машину, и более не задерживаясь, уехал.
Я прошептал ему вслед:
— Привет вашей внучке, Юленьке Сомовой.
Глава 7
В тот же день мы с Захаром оказались на каком-то подмосковном объекте, живо напомнившем мне пионерский лагерь – такие же домики в виде треугольников, если смотреть с фасада, с покатыми шиферными крышами до самой земли, непременная поляна со сценой и для массовых мероприятий вроде пионерской линейки и зарядки, пустующий пока флагшток для поднятия флага. Длинные корпуса столовой, единственное кирпичное трехэтажное здание для администрации и медпункта. И второе – побольше – уже почти достроенное. В таких обычно размещали младшие отряды: детей 6–7 лет.
Впрочем, когда мы с Захаром оказались там, никаких пионеров, разумеется, в нем не обнаружилось. Зато был очень хороший высокий забор, шесть постоянно насупленных охранников, врач, повариха, три преподавателя – один переделывал нам 'советский английский' на просто английский, а второй учил азам конспирации и нормам поведения в капиталистическом обществе, а третий оказался тренером, обязанностью которого было издевательство над двумя молодыми организмами. Остальных обитателей базы, если они были, нам за два с лишним месяца (даже почти три) увидеть не удалось: режим, царивший на ее территории, не позволял прогулок под березками в не предназначенных для этого местах. Наши два десятка березок, примыкавшие к заднему двору коттеджика, и беговая дорожка вдоль ограды по периметру лагеря были нами исследованы в мельчайших подробностях.
Ни телевизоров, ни радио, ни газет нам не полагалось и все это время мы провели в полной информационной блокаде, если не считать редкие приезды Стаса – водителя Павлова. Он приезжал несколько раз – безо всякой системы.
В первый раз он появился накануне открытия совещания СЭВ в Москве – в середине июня. Мы
