чудесный. Я окидываю взглядом ее тонкие стройные ноги, смотрю на ее грудь и плечи и погружаюсь в ее большие зеленые глаза. Потом я спрашиваю тихо и нежно:
— Арабелла, ты меня любишь?
Она придвигается ко мне и берет мою руку в свои, довольно теплые и мягкие.
— Ну, конечно, мой дорогой. Неужели ты в этом сомневаешься?
— Твоя правда, я — идиот.
— Нет, Джон, ты — человек.
— Это потому, что я думаю о Бернарде… о том, что с ним случилось…
— Бернард?.. О да, я припоминаю; но с ним все было по-другому. Мадж для него не была женщиной. И он ни о чем, кроме работы, не думал.
— А я копаю колодцы… Зачем… — Я разражаюсь смехом. Арабелла… Почему, зачем я вырыл этот колодец? Скажи мне об этом…
— Послушай, Джон, а не сыграть ли нам в шахматы? Что ты думаешь?
— Отличная идея, дорогая!
Быстро темнеет. Я все еще перед окном, выпускаю клубы дыма последней сигареты и смотрю, как деревья медленно глотают заходящее пламенеющее солнце.
Но зачем я выкопал этот колодец?
В Гудзоне довольно много воды. И Гудзон не так уж и далеко…
И что значат обломки ракеты, нашедшей свою последнюю стоянку на краю поляны? Что здесь могло случиться? Ее не было там, когда мы, Арабелла и я, приехали сюда… Еще одно происшествие, способное испортить нам отдых! Бедная Арабелла! Наши планы… Одни, наконец-то одни, в маленьком тихом уголке, вдали от мира, от шума города и его отвратительных запахов. Одни!
Я оборачиваюсь. В полумраке, царящем в хижине, я замечаю Арабеллу или, вернее, угадываю ее, лежащую на своей кровати. В этот вечер она не стала, как обычно, задвигать разделяющую нас занавеску. Из-за жары, без сомнения… Она лежит на белой простыне совершенно неподвижно, совершенно… Смешно, но я хотел сказать “выключенная”. Чушь. Откуда такие слова? Конечно же, я собирался сказать “спящая”. Но спит ли она на самом деле?
Я подхожу к ней. Ее большие зеленые глаза блестят в темноте комнаты, как глаза кошки. Я присаживаюсь на кровати.
— Ты не спишь?
В комнате еще довольно света, чтобы разглядеть ее очаровательную улыбку.
— И я тоже. Не спится, ты знаешь… Я…
О! Почему она мне не отвечает? Было бы гораздо легче…
— Арабелла…
Ее руки поднимаются и притягивают меня к мягкому и теплому ложу.
— Арабелла, любовь моя…
Мои губы ищут ее губы, и я ощущаю ее горячее тело. Я теряю рассудок, и наш первый поцелуй — не более, чем жестокий укус, который опрокидывает весь мир и погружает меня в бездонную пропасть…
Вдруг Арабелла приподнимается в постели:
— Джон… Джон… Послушай… Ты слышишь?..
— Арабелла…
— Этот шум, Джон… Этот шум…
Как оглушенный, я ошеломленно смотрю на нее бессмысленным взглядом, потом навостряю уши и, в свою очередь, слышу какое-то отдаленное рычание.
И вдруг я сразу все понимаю. Я покидаю свой сон неохотно, с болью и мукой, как пьяница, с отвращением просыпающийся на следующий после попойки день. Шум… Гудение реактивных двигателей. Парни Джо… Боже мой, как я мог забыть все это? Я бросаюсь к окну. Нет, в этот раз никакой ошибки. Этот шум — я узнаю его из тысячи.
— Джон… Ракеты… Быстрее.
Я бросаюсь к обломкам корабля, ныряю в шлюзовую камеру и лихорадочно роюсь в нише. Да, они здесь, я вижу эти — сигнальные ракеты. В тот момент, когда я выбегаю из корабля, ко мне присоединяется Арабелла, но я не обращаю на нее никакого внимания. Я выпускаю в ночное небо ракету, которая рассыпается в вышине мириадами ярких разноцветных огней. Но увы — поздно: шум удалился и затих в тишине. Вторая ракета взлетает в небо, третья, четвертая…
Но они должны вернуться, должны заметить мои сигналы. Ведь ночью это так легко!
На скалистый холм. Быстро! С этой высоты посылаемые мной сигналы будут более заметны. Не следует пренебрегать даже мелочами, если они могут дать шанс. Я бегу изо всех сил, пересекаю поляну и тороплюсь к груде камней. Не обращая ни малейшего внимания на острые грани, я прыгаю, не чувствуя, что из разбитых рук и коленей струится кровь. Наконец я добираюсь до вершины и испускаю крик радости. Шум раздается прямо над моей головой и сопровождается каким-то резким высоким свистом, который становится невыносимым. Во время этой лихорадочной спешки я успел вставить ракету в патронник и теперь взбираюсь на осколок скалы.
Мои пальцы судорожно сжались… Но внезапно я кричу, в то время как камень, покачнувшись, падает и увлекает меня за собой в глубокий сумрак…
Я кричу, когда ударяюсь и отлетаю от острых уступов скалы… Я кричу в то время, как мои веки наливаются непомерной тяжестью, но крик уже беззвучен, потому что мои легкие лопнули, как мыльный пузырь…
И с мыслью о смерти я погружаюсь в небытие.
Мне снилось, что я шел по мягкой нежной траве.
Мне снилось, что я жил.
Мне снились моя юность и моя жизнь.
Мне снился отлет с Земли во вторник утром, авария на Роке, мое одиночество и Арабелла.
И мне снились моя смерть и мое воскрешение.
Но правда ли, что это был сон?
Мои глаза все еще не хотят открываться, и мое тело остается непомерно тяжелым. Да, сон все продолжается, и мало-помалу все проясняется. Воспоминания…
Я — второй Джон Кларк, второй я. Я получил второе тело из искусственного инкубатора, надежно защищенного от всех воздействий внешнего мира, где оно лежало в тишине и покое, благоприятных для размышлений…
Я восстал из смерти в бессмертие.
Мой мозг работал… трудился… я анализировал факты и постепенно связал воедино все события. Но какой сегодня день? Сколько времени провел я здесь в коме? Я еще раз попытался восстановить момент моей смерти с помощью видений, неотступно преследующих меня. Итак, я вспоминаю.
Шум… Свист реактивных двигателей… Я падаю в пустоту, глядя в небо, поглотившее все мои надежды. О, боже, неужели же мне придется нести это наказание, эту кару, как еще одному Мессии, всю историю человечества? И так до конца времен!
Мои глаза открываются, сердце начинает биться в нормальном ритме. Слабый щелчок заставляет меня вздрогнуть, и неожиданно я осознаю, что все кончилось. Я освобождаю свою голову и запястья от захватов и толкаю панель, прикрывающую мою вторую сущность.
На выходе из корабля меня ослепляет солнце, но мало-помалу я начинаю узнавать знакомый пейзаж. Поляна… Колодец… Когда я спускаюсь, замечаю двойника Арабеллы, чудовище, монстра, выдуманного инженерами “Космика”, И меня охватывает отвращение. Как я мог, в конце концов?.. Я
