—Не скажите! Несколько капель вашего бальзама с божьей помощью спасли меня от смерти. Свой долг я выполню до конца и не пожалею энергии и крови. Если бы знать, живы ли господин граф де Бреван, бедная мадемуазель Сюзанна и монсеньер Людовик…
— И моя дорогая Ивонна! — вздохнула дама.
Колокольчик над входной дверью, давно уже молчавший, неожиданно неистово зазвонил. Мужчина и женщина беспокойно переглянулись.
«Кого это так поздно принесло в замок, из которого словно из проклятого места все бегут?» — подумал де ла Барре, направляясь к окну.
Мадам Жанна тоже встала, полная странных предчувствий. Глаза ее блестели.
— Кто там! — спросила она.
— Трое мужчин, один из них с девушкой на руках.
— Девушка? Ради бога, господин де ла Барре, откройте поскорее. Несомненно, эти люди нуждаются в помощи.
Дворянин вышел, снял дверной засов и открыл дверь:
— Что желаете? — спросил он.
Но ему никто не ответил. Увидев его, один из прибывших потупился и пробормотал:
— Боже мой!
Второй надвинул поглубже шляпу и процедил сквозь зубы:
— Тысяча чертей! Оруженосец графа де Еревана! — но потом, пересилив волнение, добавил громким голосом: — Месье, нам ничего не нужно, но мы просим приютить эту бедную девушку.
— Святый боже! Это же Ивонна! — воскликнул оруженосец.
— Да, господин кавалер, — подтвердил Фариболь. — Но мы спешим.
Тысяча молний!.. Будьте любезны, внесите ее в дом… Потому что мы… Черт побери , трудно говорить, но тысяча молний!.. Мы недостойны войти.
— Почему же вы недостойны войти, если вы нашли ее, заботились о ней и спасали бедную мадемуазель Ивонну? — возразил господин де ла Барре, не узнавший тех, кто нападал на него и ранил его. — Давайте, входите друзья и чуть-чуть задержитесь, чтобы я успел подготовить мадам Жанну!
Не дожидаясь ответа, добрый человек снова вернулся в комнату, где его беспокойно ожидала женщина.
— Это… это… Ивонна! — заикаясь, объявил оруженосец.
— Ивонна!.. Доченька! — крикнула мадам Жанна.
И прежде чем господин де ла Барре смог удержать ее, она бросилась х выходу, но на пороге уже появился Фариболь с драгоценным грузом на руках. Увидев это, бедная мать остановилась и спросила приглушенным голосом:
— Она… умерла?
— Нет, мадам… Она жива! — ответил Фариболь.
Женщина бросилась к дочери, подхватила ее на руки и с силой, невероятной для ее возраста, почти побежала в соседнюю комнату. Она уложила дочь на детскую кровать, на которой Ивонна спала в дни своей юности, опустилась на колени перед кроватью и разрыдалась.
Прошли дни и недели, прежде чем луч надежды вытеснил грусть и скорбь у обитателей дома, бессильно присутствовавших при медленной агонии бедной девушки. Мадам Жанна дни и ночи проводила у изголовья больной, отклоняя любую помощь. Фариболь, Мистуфлет и Онэсим поселились в соседней ферме и оттуда никуда, кроме как к господину де да Барре, не ходили. По очереди они приходили к нему и спрашивали о состоянии больной.
В эту ночь мадам Жанна, дрожащая и посиневшая от холода, склонилась над кроватью, в которой лежала Ивонна, и заметила, что дочери полегчало, прекратились лихорадка и бред.
Прошло еще несколько часов. Ивонна приподнялась и осмысленным взглядом осмотрела комнату. Ее глаза остановились на матери:
— Мама! Мамочка!
Невозможно описать чувство радости и взаимной нежности, охватившее обеих женщин.
Увидев себя в родных стенах, оказавшись в объятиях матери, почувствовав ее поцелуи, Ивонна буквально стала оживать. Какая это была награда для матери за все бессонные ночи. И хотя опасность уже прошла»
но Ивонна понимала, что мать готова была пожертвовать жизнью ради спасения дочери.
Эта ночь для обеих была чудесным воскрешением: для матери потому, что она возрождалась в своей дочери, а для дочери потому, что она снова почувствовала материнскую любовь и ласку, которой ей так не хватало.
И когда Ивонна рассказала матери о своих невзгодах и несчастьях, о своих желаниях и надеждах, и когда они всплакнули о прошлом и улыбнулись будущему, мадам Жанна, положив голову на грудь своей дочери, тихо прошептала:
— А теперь, Ивонна, поспи. Отдохни, доченька. Молчи. Ты много выстрадала. Но счастье в этом мире достигается ценой огромных жертв и горьких разочарований. Спи, доченька, твоя мать побудет возле тебя!
Уставшая от долгой беседы Ивонна закрыла глаза и убаюканная сладкими мечтами, которые пробудили в ней слова матери, заснула с улыбкой надежды на губах.
Рано утром господин де ла Барре вошел в комнату и на цыпочках приблизился к мадам Жанне. Он слегка потрогал ее за плечо, но она не проснулась. Он взял ее руку и с ужасом почувствовал, что рука была холодной. Мадам Жанна не сделала ни малейшего движения и тогда оруженосец, осознав грустную правду, опустился на колени и помолился.
Мадам Жанна умерла.
Прошло два месяца. Поддерживаемая господином де ла Барре, Ивонна нетвердой походкой прогуливалась по аллеям парка. Она была такой асе красивой, как и до болезни, и только взгляд ее и улыбка были чутьчуть грустными. Очень часто девушка замыкалась в себе, и чтобы отвлечь ее, господин де ла Барре решился расспросить ее:
— Мадемуазель, — обратился он к ней, — кто эти странные люди, которые принесли вас сюда? Тогда они быстро исчезли в лесу. Сейчас они живут на какой-то ферме, а сюда приходят, чтобы издали увидеть вас и улыбнуться вам и всегда избегают встречи со мной.
Ивонна рассказала одиссею двух авантюристов. Своей необыкновенной храбростью, потрясающей самоотверженностью и невиданной верностью они представили доказательства своего исправления.
— Простите ошибки и преступления, совершенные ими, — обратилась она к оруженосцу, — они смыли их своей кровью. Они жертвуют телом и душой ради дела, которое стало целью моей жизни и, возможно, будет и вашим делом. Кроме того, через несколько дней, по-видимому, представится случай увидеть их в действии.
Дворянин, удивленный такими словами, подкрутил усы и спросил:
— Может быть у вас имеется план, мадемуазель?
— Конечно. Я уже несколько месяцев здесь. Но это несправедливо:
мы отдыхаем, а монсеньер Людовик страдает, не получая никакой помощи…
— Вы хотите вернуться в Пиньероль?
— Никоим образом. Теперь я понимаю, что наших сил недостаточно, чтобы бороться с таким сильным и многочисленным противником…
Силой мы не сможем победить, нужно попробовать хитростью…
— Соблюдайте осторожность, мадемуазель Ивонна. Пришло известие, что за участие в заговоре против Людовика XIV был публично обезглавлен кавалер де Роа.
— Боже мой! Кавалер де Роа обезглавлен! — вздрогнув, воскликнула Ивонна. — Хорошо, мы будем более осторожными, чем он. Вот почему я считаю, что мы должны покинуть этот замок. Не понимаете? Мушкетеры, видя, что их розыски безрезультатны, могут заподозрить — и это вполне естественно, — что те, кто пытался помочь монсеньеру Людовику, являются его земляками и розыск может начаться здесь. Лучше всего нам поискать другое убежище. Ваши слова натолкнули меня на одну мысль.
— Мои слова?
