Уже в имплантационной капсуле, соединенный десятками проводков с мониторами и готовый окунуться в первозданную чистоту, Томаш прошептал — то ли Хонгу, выполняющему последние проверки, то ли самому себе:
— Как я могу найти что-то там, где ничего нет? Там же совсем ничего не было…
Ничего не было! Бог мой, там ничего не было! Ни-че-го! Я пил то ли в третьем, то ли в четвертом баре — я давно уже сбился со счета… Ведьмино пойло, химическая смесь, у которой даже названия не было — лишь пометка «для людей с модификацией печени». Я был согласен на всё, только бы позабыть, как бился о стену, словно мальчишка, выплевывая проклятия. Там должна была быть дверь триста двенадцатого! Я прекрасно помнил ее — я помнил каждую чертову трещинку на ее поверхности! Но вместо нее была сплошная стена. «309» номер, затем поворот коридора — и пожарный выход…
Этого не может быть! Наверняка кто-то играет против меня. Но кому это на руку? Я отошел от дел — теперь только пропавшие собачки и неверные мужья. Значит, кто-то из прошлого? Скольким я перешел дорогу, выполняя свою работу? И почему она? Зачем ее втянули во все это? Кто мог знать о нас с ней?
Так или иначе, теперь мой ход. Нужно найти хоть одну зацепку. Ах да, китаец! Он не понравился мне с самого начала… Надо было еще тогда вырвать из него правду о комнате… Не важно! Я все равно получу эти сведения — даже если придется вспомнить старые методы…
Я накинул плащ и вышел под дождь. Меня шатало — наверное, стоило бы сначала проспаться. Плевать! Я должен был узнать правду! Отель был всего в паре кварталов, но путь к нему дался непросто: ноги не слушались, я скользил по грязи и меня мутило от дрянного алкоголя, флуоресцентных огней, от музыки и смеха, рвущихся из дверей дешевых притонов. Ко мне тянулись, пытаясь схватить за плащ, худые, покрытые какими-то язвами и дешевым металлом вместо биопластика руки десятка шлюх — женщин, детей, подростков… Если Ад существует, то, похоже, я уже умер… Или это сама Бездна вырывается из-под земли?
Добравшись до отеля, я не стал тратить время на лишние разговоры. Китаец не спал, несмотря на поздний час — очередной торчок, сидящий на стимуляторах, чтобы не нанимать сменных работников? Впрочем, какая разница! Он даже не сопротивлялся — лишь пытался закрыть руками голову.
Итак, номера «312» в гостинице не было. Здесь никогда не останавливалась женщина, похожая на неё. Да, он прекрасно помнит меня, но два года назад со мной не было никакой дамы… Одни и те же ответы на одни и те же вопросы. Я понимал, что китаец не лгал, по крайней мере, частично — на всех этажах его отеля было по десять номеров.
Но ведь мы были здесь с ней! Это не могло быть сном или игрой моего воображения!
Я пришел в себя внезапно — будто очнулся от жуткого сна. К счастью, я не успел убить старика. Отшатнувшись от бесчувственного китайца, я выбежал из отеля. Руки были липкими от крови, меня тошнило, и вся тяжесть проклятого города, казалось, легла на мои плечи… Где же она? Как мне её найти? Это невыносимо!
— Это невыносимо! Я перепробовал всё, что только можно — самые роскошные рестораны Хрустального Бангкока, где подают эту вашу так называемую «натуральную» пищу — и привокзальный фастфуд (полностью синтетический, зато абсолютно «аутентичный»!), «чистых» женщин из частных ночных клубов, куда пускают лишь по рекомендации — и «модифицированных» шлюх с бархатной искусственной кожей. Только что в портовый город за этим не спускался, но, простите, я же себе не враг…
Мастер Лаа внимательно смотрел на Томаша, периодически внося какие-то пометки в его электронную карту.
— Ваши советы никуда не годятся! Пульс города, биение сердца! К черту! Хватит с меня этих сказок о пустоте! — Томаш вскочил и зашагал по небольшому кабинету. — Раньше каждая написанная мною страница была битвой, мучительными родами… а теперь и это мне недоступно. Только эта тишина в голове…
— Прошу вас, успокойтесь, — голос мастера Лаа звучал мягко, почти вкрадчиво, — вы считаете, что вы в тупике, но на самом деле вы стоите на пороге. «Путь, который можно пройти, не есть настоящий Путь», — улыбнулся он. — Не будьте так настойчивы в своем желании постичь себя — вы только отдаляете этим…
— К черту эту чушь, — прервал его Томаш. — Вы думаете, одна цитата из Дао дэ цзин — и я снова лягу в вашу чертову капсулу, чтобы окунуться в эту кошмарную, невыносимую, нечеловеческую пустоту — а после в очередной раз переведу на ваш счет кругленькую сумму?
— Я не держу вас. Быть здесь — ваше осознанное решение. Вы вольны уйти в любой момент, — невозмутимо ответил Лаа, — особенно если вы уверены, что это поможет вам писать. Вы ведь сами бросились изучать ночную жизнь Таиланда, стали искать на поверхности, пытаться смотреть сквозь очередные фильтры… А ведь я говорил вам про постижение сути города — а через нее и самого себя. Не важно, Бангкок или любое другое место, это не имеет, в сущности, никакого значения. Это всего лишь инструмент для погружения в себя — вы же спутали инструмент с целью…
Томаш молчал, барабаня пальцами по столу.
— Может быть, есть какие-то другие пути?
— Разумеется, — с готовностью ответил Лаа. — Я бы посоветовал вам еще одну-две процедуры. А в промежутке между ними вы можете побывать в одной из буддийских святынь. В городе тяжело сосредоточиться, возможно, в тишине, во время медитации, вы сможете найти Путь. Попробуйте съездить в Ангкор-Ват, недаром он веками вдохновляет людей!
«
Я наклонился и поднял обрывок какого-то рекламного проспекта — разноцветные буквы проявлялись и исчезали на стереобумаге. Я стоял под бесконечным дождем, среди теней, бегущих куда-то, сжимая в руке эту грязную рекламку — обрывок моего прошлого, мою последнюю, бессмысленную надежду…
Уже несколько часов я метался по городу, пытаясь найти хоть какое-то свидетельство ее существования. Станции метро, на которую я провожал ее в последний день, не было, вернее, ещё не было — ее должны были достроить только следующим летом. На месте дома, где она жила вместе со своим мужем, располагалась больница — в приемной меня заверили, что здание стоит уже лет пятнадцать… Разумеется, крошечного семейного ресторанчика, в который мы заходили по вечерам, тоже не было — обанкротился года три назад, сообщила мне хозяйка соседней прачечной. Я понимал, что сплю — это попросту не могло быть правдой. Ведь были и безумные ночи в «нашем» отеле, и дьявольски-острый Том Ям, от которого у нее текли слезы — и то невыносимое расставание на станции два года назад, когда мне пришлось отпустить ее… И верить, что она свяжется со мной снова. Вот какой была моя правда. А всё остальное — только жуткий, невыносимый сон, который рано или поздно должен закончиться.
Ангкор-Ват мог быть моим ключом к пробуждению, паролем, который позволит вырваться из дурной бесконечности, из чертового колеса этой безумной сансары. Я впервые увидел ее на экскурсии в этом храме — и она стала для меня единственным спасением на этой сходящей с ума планете.
До границы с Бирмой шел всё тот же древний поезд — кажется, такие ходили здесь еще в двадцатом веке. Потертые сиденья и заплеванные окна больше не раздражали, наоборот, знакомая обстановка успокаивала. Пока существуют такие поезда, мир будет прежним…
Кроме меня в вагоне был один-единственный человек. Немного странно для такого популярного направления — Ангкор-Ват ежедневно собирал десятки тысяч паломников и туристов. В прошлый раз тут было не протолкнуться от всех этих потерянных, одиноких, разочарованных и ищущих — а по большей части просто стремящихся сделать пару кадров на фоне древней святыни.
В Бирме я пересел на еще более допотопную рухлядь — автобус с бензиновым двигателем. Для меня оставалось загадкой, почему жители страны, которая умудрялась создавать компактные атомные заряды, вынуждены ездить на подобных архаизмах. Я был единственным пассажиром.
Я ненадолго задремал, а когда проснулся от того, что автобус накренило на повороте, понял, что я не один — на соседнем кресле сидел какой-то мужчина. Странно, что я не почувствовал его во сне — обычно я сплю очень чутко. Это тот же человек, что и в поезде. Впрочем, я не удивлен.
«Вы что, преследуете меня?» — Я потянулся за револьвером. «Можно сказать и так», — немолодой,
