надеть? Но и это хорошее. Просто замечательное платье! Так идет ей.
Насчет платьев Алька ничего советовать тете не стал. Не очень она это любит. Да и не его, в общем, дело, пусть что хочет, то и надевает. Лучше заглянуть к соседям — что там Петр интересного рассказывает, какие привез сувениры.
Однако не ко времени был его визит. Бабушка открыла ему калитку, сказала с беспокойством:
— Посиди у крылечка. Валера скоро выйдет.
Но порядочно пришлось сидеть Альке «у крылечка». А потом в открытое окошко он услышал раздраженный голос Петра:
— Как же это так: уехал, понимаешь, на две недели — кавардак, в доме. Сколько лет жил пес, здоров был, а без меня сдох сразу. Где хоть зарыл-то, покажи.
На тихо сидевшего Альку Петр лишь покосился мельком. Не разберешь: то ли кивнул, приветствуя, то ли голову так повернул? Вместе с Валеркой Петр прошел к малиннику, к тому месту, где они закопали Буяна. Алька не пошел туда — не приглашали. Остался сидеть «у крылечка». Только и ходить не надо было: все, о чем говорили у малинника, было слышно и ему.
— А ты откуда знаешь, что своей смертью подох? — сердито спросил Петр.
— Он болел перед этим, — виновато отвечал Валерка. — Есть не брал.
— Потому, может, и не брал, что отравил кто-то. Думаешь, мало таких, кто на сад зарится? Кинули отравленной колбасы, вот и дело сделано — подох. Знаем такие штучки! Чьих только рук это дело, узнать бы!
— Да он же старый был, — попробовал возразить Валерка. — От старости и подох.
— Экие годы — пятнадцать лет! У Прибыловых пес двадцать второй год живет, а попробуй подойди к ограде! Зверь!.. Нет, хозяин молодой, плохо ты за порядком следил. Плохо. Не то я тебе наказывал! А ну, пойдем забор поглядим. Теперь жди гостей, уж тропку, поди, протоптали…
Два часа назад Валерка смотрел забор, ничего подозрительного не увидел, а Петр сразу отбитую снизу доску заметил. И снова, конечно, — выговор Валерке.
«Да-а, — сочувственно подумал Алька, — жизнь у Валерки — не позавидуешь. И яблок их знаменитых не надо, и груш «бере», и малины, что по пять ведер собирают, а сами почти не едят: все на базар мать носит. Ничего не надо. Только бы не слышать таких выговоров. Странно даже: в открытке — ого! — расписал, аж в Париж да в Антарктиду собрался тетю нести, а тут раскричался, будто настоящий кулак».
Альке надоело ждать и вообще противно как-то стало. Поднялся он с лавочки, что у крылечка примостилась, тихонько прошел к тесовой калитке, откинул железную щеколду. И на сувениры не хотелось ему смотреть и о Прибалтике слушать. Валерка придет, сам скажет, если что интересное было…
Не все, что говорилось у Шмаковых, но кое-что слышала со своего двора и тетя Кира. Забор же один, соседи. Она бы и дольше могла слушать, но не стала. Вошла в дом, закрыла за собой дверь. В своей небольшой комнате немало времени, задумчивая, просидела она у письменного стола. Не раз взглядывала на открытку, стоявшую перед ней, смотрела на ажурные башенки, церкви Святой Анны. «Рыцарское» послание Шмакова перечитывать было отчего-то неприятно.
Потом она еще с полчаса рылась в своих эскизах, рассматривала их, щурясь и недовольно вздыхая, и наконец пришла к мысли, что должна непременно, сейчас же сходить к главному художнику — посоветоваться кое о каких сомнительных моментах. А вечером стоило бы посмотреть очередной спектакль горьковского театра, который начал свои гастроли в их помещении.
Приняв такое решение, Кира сразу заторопилась, уложила в сумку альбом с эскизами и сказала Альке, возившемуся у своих аквариумов, чтобы он не морил себя голодом и через час взял в холодильнике борщ, разогрел его и поел рисовую кашу. А она вернется поздно — останется на вечерний спектакль…
Петр Шмаков не знал, что Кира ушла. После обеда он поманил пальцем Валерку и спросил, есть ли у него деньги.
— А зачем тебе? — испугался Валерка. — Сколько надо?
— Отпускник всегда без денег, — пошутил Петр. — В сберкассу далеко ехать. Не хочется. Завтра отдам. Десятки мне хватит.
Валерка вошел в свою комнату, минуты три его не было, потом вернулся, подал десятку.
— Вернешь завтра? Точно? — решил напомнить он.
— Ох и сквалыга! Обещал — значит, верну.
Петр надел новую рубашку, начистил ботинки и пошел в магазин. Скоро возвратился со свертками, сквозь капроновую сетку виднелась бутылка вина. Захватив дома прибалтийские сувениры, он позвонил у калитки соседей.
Открыл ему Алька. Он сразу понял, к кому идет Шмаков.
— А тети нет дома, — печально сказал он. — И придет поздно, на спектакль останется.
День 150-й
Алька положил в сумку кулек с творогом, рядом двухлитровую банку молока пристроил, батоном ее припер, чтоб надежней стояла. Он направился к выходу и в дверях едва не столкнулся нос к носу с Толиком.
— Здравствуй, — невольно сказал Алька и смутился.
— Привет, — ответил Толик и сам смутился не меньше.
— В магазин? — спросил Алька, хотя вообразить что-либо другое было бы просто невозможно.
— Посмотреть, есть ли сливочный маргарин, — объяснил Толик и, чтобы все было ясно, добавил: — Сейчас в книжный магазин иду.
Это означало, понял Алька, что ждать Толика нет смысла — все равно не вместе идти. Но и так, сразу разойтись, казалось неудобным.
— Как живешь-то? — задал он вопрос, который мог быть и началом дружеской беседы, а мог быть и концом несостоявшегося разговора. Ответил бы Толик: «Ничего, порядок» — и пожалуйста, топай своей дорогой.
Толик избрал иной путь:
— Да вот еще учебники не все купил. Посмотрю, может, географию достану.
— Трубу-то сделал? — Алька предпринял новую попытку завязать беседу.
— Да так, неважнецкая, в общем, — сказал Толик. — Но смотреть можно.
Сам Толик вопросов не задавал. Да Алька и не ждал его вопросов. Что отвечать? Как с Валеркой сдружился, не разлей водой стали с ним. Как на базар ходит, рыбок продает. Может, он считает, что Алька и дружбу с ним, Толиком, продал? Так вроде на сборе звена он говорил. Но ведь ничего Алька не продавал и продавать не собирается. Как только это все объяснить?
— А я все учебники уже купил, — сказал Алька и вздохнул, потому что фактически это означало конец разговора.
И Толик без промедления воспользовался такой возможностью:
— Может, есть география? Посмотрю. Тогда и у меня все будут. Пока. — И он пошел к книжному магазину, даже насчет сливочного маргарина забыл справиться.
И Алька унылым шагом направился домой.
Вот как сложились их отношения, будто и не было дружбы.
Возможно, Алька еще долго был бы под впечатлением этой тягостной встречи, однако дары старого почтового ящика — восьмой номер «Пионера» и Динкино письмо из Ялты — мигом отодвинули все другое на задний план.
Прежде всего журнал. На это раз Алька не тянул, жадно и торопливо листал страницы. И снова не нашел своего рассказа. Он расстроился. Опять не напечатали. А может быть, давно выбросили в корзину? Мало ли им присылают всяких рассказов да статей! Хотя бы не обещали тогда. Понравился, постараемся использовать! Вот и верь им! А еще большие, о честности пишут, что слово надо держать…
Динкино письмо куда больше порадовало. Снова извинилась, что долго не писала. Сообщила, что из
