22 июня. Черный день календаря.

Такие репродукторы для большинства советских граждан на долгие 1418 дней стали главным источником надежды.

задание после короткого митинга, на котором лет­чики, штурманы, воздушные стрелки-радисты по­ клялись отдать все силы, а если потребуется, и жизнь, для защиты Советской Родины.

[...]

Обнаружив в заданном районе двигавшиеся на восток колонны фашистских танков и моторизован­ной пехоты, звенья самолетов Ил-4 бомбардирова­ли скопления гитлеровцев. Над целью и на обрат­ном маршруте экипажи неоднократно атаковыва­лись группами вражеских истребителей.

Вечером, ко времени посадки 96-го дальнебомбардировочного авиаполка, возвращавшегося пос­ле удара по немецким танковым колоннам, я при­ехал на аэродром Боровское. Много самолетов вер­нулось поврежденными, были раненые, убитые. Поскольку одной штатной санитарной машины ока­залось недостаточно, для перевозки раненых при­шлось применить бортовые грузовики. Некоторые подбитые бомбардировщики не могли рулить, но тягачей для буксировки не хватало. Тогда стали ис­пользовать тракторы, наиболее мощные спецма­шины.

Из 70 Ил-4, совершавших первый боевой вылет, к концу дня на свой аэродром не вернулись 22 ма­ шины. Кроме того, один бомбардировщик 96-го полка во время разбега взорвался на своей же бом­бе ФАБ- 1000: летчик слишком рано «подорвал» са­молет на взлете» .

Вечером 22 июня состоялся первый ночной на­лет: 53-й дальнебомбардировочный авиаполк ата­ковал порт в Кенигсберге. Подсветив цель светящимися бомбами, летчики сбросили свой груз, выз­вав несколько пожаров.

Оценивая общие результаты воздушного сраже­ния 22 июня 1941 г., нельзя не вспомнить слова П.В. Рычагова на декабрьском совещании 1940 г.: «Боль­шинство таких налетов [на аэродромы] будет пости­гать неудача». Действительно, немецкие летчики зачастую добивались успеха не в первом и даже не во втором налете. Более того, некоторые аэродро­мы приграничных округов были разгромлены толь­ко на второй или третий день войны.

«... и на море»

Если попытаться определить события на море в первый день Великой Отечественной какой-то одной деталью, то это будет глухой всплеск от па­дения в воду мины заграждения. Минному оружию суждено было сыграть важную роль в событиях на морских театрах военных действий, и начало этому было положено уже в первый день войны. Германс­кий военно-морской флот переживал летом 1941 г. не лучшие времена. Линкор «Бисмарк» был потоп­лен, его собрат «Тирпиц» еще ни разу не выходил в море, оба линейных крейсера и тяжелый крейсер «Принц Ойген» были блокированы в Бресте, «Лютцов» на месяцы выведен из строя попаданием тор­педы, тяжелые крейсера «Адмирал Хиппер» и «Ад­мирал Шеер» были в ремонте. Из четырех легких крейсеров только два — «Нюрнберг» и «Кельн» — были полностью боеспособны. На Черном море обеспечить присутствие крупных надводных кораб­лей немцы не могли чисто физически. Поэтому ста­ вить Кригсмарине задачи на разгром советского флота было бы неосмотрительно. При этом нельзя сказать, что ВМФ СССР можно было бы просто иг­норировать. Германия зависела от перевозок по морю, в первую очередь железной руды из Швеции. Для обеспечения безопасности перевозок по морю флот противника требовалось запереть в базах. Проще всего это было сделать с помощью минного оружия.

На Северном флоте первый день войны про­шел без особых происшествий. В 0:56 ночи на флоте получили по радио приказание Н.Г. Кузне­цова о переходе на оперативную готовность № 1. Сигнал о введении оперативной готовности № 1 был дан в 1:15. В 1:35 приказ догнала директи-

Командир расчета дает целеуказание наводчику пулемета.

ва, выдержанная в духе сухопутной Директивы № 1, о которой говорилось выше. На оперативную готовность №1 Северный флот перешел только в 4:25. Утром 22 июня до флота докатилась вол­на высылки на позиции подводных лодок. В 10:35 военный совет СФ получил приказание выслать подводные лодки в район Варде с задачей вести неограниченную войну против транспортов и бо­евых кораблей, не допуская их в Варангер-фьорд. Это указание наркома было выполнено ближе к вечеру: в 17:55 лодка Щ-421 вышла на позицию в Варангер-фьорд, в 21:17 лодка Щ-401 — в район Варде и в 23:55 «малютка» М-176 — на позицию в Варангер-фьорд (для несения дозора у п-ова Рыбачий). В 20:40 командующий Северным фло­том приказал командиру Мурманского укрепрай-она открывать огонь с батареи № 221 по транс­портам противника при входе и выходе их из губы Печенга. Это была батарея 130-мм орудий на по­луострове Рыбачий. В 22:00— 22:31 батарея № 221 обстреляла транспорт противника, выходив­ший из бухты Печенга, было израсходовано 59 снарядов.

Вспоминает краснофлотец 221-й батареи бере­говой обороны Макаренко Евгений Андреевич:

С вечера в субботу на батарее крутили клееную-переклееную ленту «Подруги». В этом фильме есть кадр: в прокуренном трактире на окраине Петербур­га шумят и пьют рабочие Выборгской стороны. В кадре растрепанный одноногий почтальон с сумкой через плечо, шкандыбая, размахивая пачкой газет, выкрикивает: «Война будет! Война будет!» В этот

Немецкие саперы атакуют советский дот на новой границе.

момент мы услышали тревожные удары рынды. Боевая тревога! Выскакиваем из клуба и несемся на боевые посты. Опять учение? Приказали ждать. Было тревожно на душе. Всю ночь просидели на бо­евых постах; утром наши вещательные станции ста­ли передавать военные марши вместо обычной ут­ренней программы... Последние сомнения рассея­лись.

Из Полярного пошли какие-то короткие ра­диошифровки серии «вне всякой очереди». Не­задолго до полудня по радио голос Левитана: «Сейчас будет передано важное правительствен­ное сообщение». Нервы напряжены, обстановка неопределенности, ожидания... В полдень выс­тупил Молотов. В его речи странной показалась некая сдержанность. Мы ожидали, что он скажет: «Перейти в наступление и уничтожить!» Однако в Москве, видимо, уже были известны первые наши начавшиеся неудачи в боях у границ. По­этому председатель Совнаркома сказал: «Наше дело правое — победа будет за нами!» Нас насторожило это «будет». Мы хотели победы сей­час, теперь же!

День подходил к концу. Море штилело. Было тихо, и только морские птицы далеко от нас кру­жились над косяками рыбы. Даже немецкие само­леты не появлялись в этот день. А весьма срочные радиодепеши продолжали поступать. Не вери­лось, что где-то уже идут сражения, гибнут люди... В 19 часов приняли очередное радио: «вне вся­кой очереди». В шифровке содержалось приказа­ние командующего флотом: 221-й батарее все входящее и выходящее из порта Петсамо — то­пить!

После 22 часов из залива Петсамо выполз тот надоевший тральщик. Отличные дальномерщики Куколев и Рыбаков дают дистанцию 52 кабельтовых, пеленг 244 градуса, курс 28 градусов, скорость 10 узлов. Командир Космачев и помощник Поначевный рассчитывают данные для стрельбы. Самой первой, уже не учебной, а боевой стрельбы! Через 3минуты— в 22 часа 17 минут, комендоры... пер­вый залп! Вот он, ПЕРВЫЙ залп Военно-морского флота при потоплении ПЕРВОГО вражеского кораб­ля в Великую Отечественную!

Но мы тогда этого не знали, да название такое войны появилось позже. 14 минут продолжался этот первый бой. Шесть прямых попаданий для тральщика в 200—250 тонн оказались роковыми. Черный дым, взрывы, пожар... Объятый пламенем корабль бросается на камни и долго еще горит и дымит. Первый бой и первая победа! Через 20 лет ее увековечат памятником — поставят нашу пушку на скале у первого причала