22 июня. Черный день календаря.

Румынии, а второй — 6-й и 17-й армий и 1 -й танковой группы.

Так же как и для соседних воздушных флотов, одной из главных целей 4-го воздушного флота в первые дни войны были аэродромы ВВС КОВО и ОдВО. В сравнении с другими приграничными ок­ругами авиадивизии, дислоцировавшиеся на Укра­ине, оказали Люфтваффе наибольшее сопротивле­ние. Этому способствовал целый ряд субъективных и объективных факторов. Во-первых, наилучшим из особых округов было соотношение сил немецких и советских ВВС. Во-вторых, руководство ВВС окру­га в лице Е.С. Птухина уделяло много внимания мас­кировке аэродромов. Незадолго до вторжения ко­мандующий ВВС округа лично произвел облет аэродромов с целью проверки выполнения прика­за НКО от 19 июня о маскировке. В- третьих, сис­тема базирования ВВС КОВО была эшелонирова­на на большую глубину, и не все аэродромы оказа­лись под ударом Люфтваффе в первый день вой­ны.

С 4 до 5 часов утра 22 июня около четырехсот самолетов 5-го авиакорпуса 4-го воздушного фло­та немцев нанесли удар по 24 аэродромам КОВО. Под ударом оказались в основном авиадивизии, дислоцировавшиеся непосредственно у границы. Из 6 аэродромов 14-й авиадивизии 5-й армии под­верглись бомбардировке пять — Велицк, Колки, Киверцы, Млинов и Дубно. Еще более плотным было воздействие на аэродромы в львовском выступе.

Вспоминает Горелов Сергей Дмитриевич:

«На аэродроме города Львова было сосредоточено три полка — около двухсот самолетов И как раз на мой день рождения, в три часа ночи, нас на­чали бомбить. Мы все вскочили, побежали на аэро­дром, а там... Почти все самолеты были уничтоже­ны или повреждены. Мой И-16 не был исключени­ем. Когда я подошел к нему, мне показалось, что он— скособочившийся, с отбитым левым крылом,— как будто смотрит на меня и спрашивает: «Где хо­дишь? Какого хрена спишь?»

В тот же день нас распределили по машинам и повезли в сторону Киева. Пока проезжали Львовс­кую область, в нашей машине убили семь человек. Местные жители с колоколен, с чердаков стреля­ли... До того советских ненавидели... А раз война началась, то и бояться нас перестали».

Лапти деревенского старика вызывают усмешку у цивилизо­ванных немецких солдат Через полгода, чтобы согреться, они быстро освоят технологию плетения обуви из лыка

Уже в первый день войны все аэродромы 15-й и 63-й смешанных авиадивизий, три из четырех аэро­ дромов 16-й авиадивизии подверглись воздушно­му нападению. Первый удар был, разумеется, нео­ жиданностью даже в условиях повышенной боего­товности. Вспоминает командир 87-го истреби­тельного авиаполка майор И.С. Сульдин: «22 июня около 4 часов 30 минут из штаба авиадивизии в полк поступила телеграмма следующего содержания: «По имеющимся данным, немецкая авиация бом­бит пограничные города Перемышль, Рава-Русская и другие. Полк привести в боевую готовность». Ос­тававшийся за командира полка командир эскад­рильи старший лейтенант П.А. Михаилюк поднял личный состав по тревоге. Летчики, инженеры, тех­ники, младшие авиаспециалисты заняли свои ме­ста у истребителей в соответствии с боевым рас­писанием, а летчики-приемщики из 36-й авиади­визии — у принятых ими 10 самолетов и в свою оче­редь тоже запустили моторы. Казалось, боеготов­ность полная. Но была допущена серьезная про­машка, за которую основательно поплатились мно­гие. Примерно в 4 часа 50 минут с восточной сто­ роны аэродрома показался плохо видимый в лучах восходящего солнца двухмоторный бомбардиров­щик. Все сочли, что для проверки готовности полка к действиям по тревоге прилетел на СБ командир авиадивизии. Но то был немецкий бомбардировщик Ю-88. На бреющем полете он атаковал выстроен­ные в линию самолеты. Увидев зловещие кресты на бомбардировщике, находившиеся на аэродроме командиры и бойцы открыли по нему огонь из винтовок. Но было уже поздно. Немецкий самолет сбросил прицельно мелкие осколочные бомбы, об­стрелял из пулеметов личный состав: из 10 выст­роенных в линию самолетов 7 сгорели, были убиты два находившихся в кабинах летчика и ранены два младших авиаспециалиста...» 7 уничтоженных са­ молетов — это 7 из 10 И-16, предназначавшихся для передачи в 36-ю истребительную авиадивизию. Как мы видим, боеготовность была необходимым, но недостаточным условием устойчивости авиаполков к ударам с воздуха. Тем более успешными для нем­цев были удары по «спящим» аэродромам. В 66-м штурмовом авиаполку 15-й авиадивизии 6-й армии пилоты сочли воскресную тревогу учебной, прибы­ли на аэродром с опозданием. Результатом была одномоментная потеря 34 машин, более чем поло-

Немецкие солдаты конвоируют задержанных «подозритель­ных персон»

вины из 63 самолетов авиаполка. Пилоты 17-го ис­требительного авиаполка 14-й авиадивизии 5-й армии на выходные обычно уезжали к семьям в Ковель. Суббота, 21 июня, не стала исключением. Ког­да аэродром полка оказался под ударом немецких бомбардировщиков, организованного сопротивле­ния они не встретили. На аэродроме Черновиц сго­рел ангар и был уничтожен 21 самолет, на аэродро­ме Станислав было уничтожено 36 самолетов. В общем случае немцам противостояло дежурное звено истребителей, которое поднималось в воз­дух по сигналу поста ВНОС (воздушного наблюде­ния, оповещения и связи). Так произошел первый воздушный таран в небе Украины. Старший лейте­нант с чисто русским именем Иван Иванович Ива­нов на И-153 в лобовой атаке таранил немецкий бомбардировщик, рвавшийся к аэродрому. Оба са­молета, охваченные пламенем, рухнули на землю. И.И. Иванов был пилотом дежурного звена 46-го ис­требительного авиаполка 14-й авиадивизии. В вы­шеупомянутом 87-м истребительном авиаполку, оп­ равившись от первого удара, организовали посто­янное дежурство в воздухе. Уже в 5 часов 30 минут патрульное звено старшего лейтенанта В.Я. Дмит­риева перехватило на подходе к аэродрому три бомбардировщика Ju-88.

Вспоминает моторист 131-го истребительного авиаполка В.М. Синайский: «Токарев и Гармаш жили отдельно — в деревне, а мы все жили в палатках ря­дом с аэродромом. 22 июня шел небольшой дож­дик. Ночью было тихо. Мы спали в палатках под шум дождя. Вскоре после рассвета вдруг раздался воющий звук сирены. Мы все заворчали: «Что это батя в воскресенье не даст отдохнуть?! Только три дня назад мы отражали румынский десант. Вот опять тревога!» Я побежал к самолету, расчехлил его, за­пустил мотор, стал пробовать. Другие самолеты тоже запустили моторы. Эскадрильи стояли вдоль всех сторон прямоугольного аэродрома. Наша эс­кадрилья располагалась ближе всего к деревне, поэтому мы запустились первыми. Вскоре запус­тились эскадрильи, которые стояли по бокам, чет­вертая эскадрилья, которая стояла на противопо­ложной стороне, запустилась последней. Когда за­пустилась четвертая эскадрилья, я уже заканчивал испытание мотора, прогрел его. Вдруг почувство­вал, что меня бьет по ногам ручка управления. Уви­дел, что инженер по вооружению дергает элерон, показывая, чтобы я убрал газ. Я убрал газ. Он подо­шел и сказал, что надо испытывать пулеметы. Я воз­мутился, что стрелять из 4 пулеметов, потом сни­мать их и чистить — это же полдня, все воскресе­нье пропадет. Он мне что-то еще сказал, но я не понял. Потом он ткнул меня рукой в плечо, нагнул­ся к уху, сказал: «Война, Синайский, война, какое воскресенье!» И ушел. Естественное, я увеличил газ, потому что стрелять можно было при больших оборотах, иначе прострелишь винты синхронными пулеметами. Отстрелял всеми четырьмя пулемета­ми, вылез, выключил мотор и ждал указаний.

В это время прибежал Гармаш, нужно сказать, что в мирное время, когда мы отдыхали, обычно мы интересовались боевым опытом, полученным эти­ми эскадрильями в Монголии. И Гармаш тогда го-

Огонь по врагу!

ворил, что прежде всего надо рыть щели, не ждать никаких указаний. Есть свободная минутка, рой щель, она тебя спасет. Кроме щели, никто тебя за­щищать не будет, когда придут бомберы. Еще хуже, если будут штурмовать, — спасет только щель. Не дожидаясь никаких указаний, мы начали рыть щели. Потом прибежал Токарев — мы на время бросили рыть щели и потащили самолеты в опоясывающую аэродром