архив, я нашла такую фразу: „Должен признаться, что после смерти Шукшина у меня нет друзей“».
В 70-е годы Бурков был одним из самых любимых зрителем актёров Советского Союза. Любое его появление на экране встречалось с улыбкой, людям было радостно видеть этого актёра. Многим тогда казалось, что он и в жизни должен быть таким же жизнерадостным и весёлым. Но это было не совсем так. И. Попов рассказывает: «Он никогда не был особенно весёлым человеком. Он был с юмором и иронией по отношению к себе. Никогда не занудствовал, не говорил про болезни. Жора отличался от актёров тем, что был начитанным человеком. Несмотря на то что он всё время играл каких-то ханыг, жуликов и пьяниц, он был философ. Дома держал замечательную библиотеку. Кажется, Бондарчук помог ему с квартирой, и он переехал на Фрунзенскую набережную, где у него появился свой кабинет. Поскольку среди нас собеседников было немного, он предпочитал рассказывать истории. Он умел травить. За сценой рассказывал анекдоты — актёрам выходить, а он сидит и всех смешит».
Рассказывает Т. Буркова: «Он был человеком непрактичным. Это и не комплимент, и не недостаток. Скажу банальное определение, но это так: он был большим ребёнком. Возможно, за стенами дома кому-то мог показаться и иным, но дома человек раскован, больше проявляется его истинное лицо. Большой ребёнок. И совершенно неприспособленный к быту. Не любил ходить в ресторан, не любил магазины, не любил ездить за границу — ему там было неуютно. Сидел больше в номере, писал, читал. Что он носит, что он ест, его мало заботило…»
В конце 70-х Бурков снялся ещё в целом ряде ролей, лучшими из которых были: Копытовский в «Они сражались за Родину» (1975), Погарцев в «Подранках», Вася в «Степи», Кадкин в «Кадкина всякий знает» (все — 1977), Мослаков в «Беде» (1978).
В 1976 году состоялся дебют Буркова как театрального режиссёра: в Московском областном театре имени Островского он поставил спектакль «В стране лилипутов» по Д. Свифту.
В самом конце 70-х он вынужден был уйти из Театра имени Станиславского. Произошло это при следующих обстоятельствах. В том году готовилась премьера спектакля «Васса Железнова», где он играл дядю Прохора. Однако чиновники из Министерства культуры премьеру отменили, а декорации приказали сжечь. К счастью, на помощь пришёл режиссёр Театра на Таганке Ю. Любимов. Он взял спектакль к себе в театр вместе с декорациями и всеми актёрами. Премьера спектакля всё-таки состоялась.
В 1980 году Г. Буркову было присвоено звание заслуженного артиста РСФСР. Тогда же он был принят в труппу МХАТа. Рассказывает И. Попов: «Когда мы ездили на гастроли, популярность его была невероятной. Помню, мы приехали в Уфу, поселились в гостинице и вечером пошли на „разведку“. Тогда уже была в разгаре антиалкогольная кампания, было такое время, когда водка продавалась с одиннадцати и этот час назывался „Час волка“ — как раз в одиннадцать в Театре Образцова „вылезал“ волк… Так вот Жора подошёл к милиционеру: „Где у вас можно выпить?“ И тот обалдел: „Вам?“ Тут же посадил его в милицейскую коляску, сзади сел второй милиционер, до места метров пятьдесят проехать, но они взмолились: „Мы хотим вас подвезти“. В кафе гуляла свадьба, и перед Жорой тут же распахнулись двери, а потом вся свадьба бежала к нему, кто с рублём, кто с пятёркой, чтобы он поставил на них автограф, а невеста попросила его расписаться на фате. В Уфе его как знаменитость поселили с женой в люксе, и в номере всегда были люди, он тогда сыграл следователя в телевизионном фильме, и к нему в гости приходили прокурор республики, главный следователь». (Речь идёт о фильме А. Бланка «Профессия — следователь», 1983.)
В конце 80-х Бурков сменил ещё несколько театров: сначала играл в МХАТе Т. Дорониной, затем перешёл в Театр имени Пушкина. По словам всё того же И. Попова: «В Жоре всегда жил режиссёр, это разводило его с профессиональными режиссёрами. Не то чтобы он был неуживчивый, просто он был человек самостоятельный».
Все эти передряги не могли не сказаться на его здоровье. В 1988 году жена почти силком повела его делать кардиограмму, и та показала массу болезней: стенокардия, плохие сосуды, ишемия… Рассказывает Т. Буркова: «Он два года болел втёмную — ничего и никому не говорил. Никогда не жаловался. Если ему становилось плохо, мы это понимали, когда он ложился на диван и лежал. Мне кажется, он предчувствовал смерть. В его записях часто встречается фраза по поводу себя: „Аннушка уже купила подсолнечное масло…“ Вообще у него много пророческих записей. Кто-то нагадал ему время смерти, так он мне потом говорил: „Я живу лишние два года. Тащишь меня своими травами…“»
В середине июля 1990 года Бурков, будучи дома, полез в библиотеке за книжкой, но не удержался, упал на подлокотник дивана и сломал бедро. Когда его привезли в больницу, выяснилось, что перелом спровоцировал отрыв тромба. Ему сделали операцию. После неё он стал чувствовать себя лучше, даже начал делать физические упражнения. Однако на третьи сутки после неё тромб попал в лёгочную артерию.
Рассказывает Т. Буркова: «19 июля я говорила с ним за час до смерти. Когда собралась уходить, увидела его взгляд — острый, пронзительный. Он смотрел прямо мне в глаза, но как-то сквозь меня, далеко-далеко. Сказала ему: „Держись, Жора, держись“. И он ответил: „Продержусь, сколько смогу“. Но вот странно. Потом мне стало казаться, что он сказал совсем другое. Стало казаться, что он сказал: „Я, наверное, умру“. Странно, но так… А врачи после вскрытия спросили: „Как он жил с такими сосудами?..“»
Г. Буркова похоронили на Ваганьковском кладбище. Гранитный крест на гранитном основании сделан из того же куска гранита, что и памятник В. Шукшину на Новодевичьем кладбище.
Владислав Дворжецкий
Владислав Вацлавович Дворжецкий родился 26 апреля 1939 года в Омске в актёрской семье. Его отец — Вацлав Янович — окончил театральную студию при Киевском польском театре, мать — Таисия Владимировна — была балериной.
Родители Владислава познакомились в Омске в 1937 году, где Вацлав Янович, после 8 лет отсидки за «контрреволюционную деятельность», отбывал ссылку. Через год появился сын, а ещё через три года — осенью 1941 года — Вацлава Яновича арестовали во второй раз. Во время этой отсидки Вацлав Дворжецкий познакомился с вольнонаёмной служащей, и на свет появилась девочка, которую назвали Татьяной. Так у Владислава появилась сестра.
Между тем Таисия Владимировна не смогла простить мужу измены и в 1946 году, когда Вацлава Яновича освободили, подала на развод. Однако чинить препятствия в общении отца и сына не стала. Когда в самом начале 50-х Вацлав Янович женился в третий раз — на актрисе и режиссёре Риве Яковлевне Левите, — 11-летний Владислав подружился с ней и стал называть «моя любимая мачеха».
Несмотря на то что и отец, и мать, и даже мачеха у Владислава имели отношение к искусству, сам он долгое время не представлял себя в роли актёра. У него тогда было иное увлечение — медицина. Именно поэтому в середине 50-х годов он поступил в медицинское училище.
В конце того же десятилетия Вацлав Янович и Рива Яковлевна переехали в Саратов, где устроились на работу в местный драматический театр. Вместе с ними переехал на волжские берега и Владислав. Однако их совместная жизнь там продолжалась недолго. В один из дней, не предупредив домашних, Владислав внезапно исчез. Отец с мачехой не на шутку перепугались, думая, что он уехал от них в какой-то обиде. Однако вскоре ситуация прояснилась. Владислав прислал письмо, в котором сообщал, что он уехал в Омск и там поступил в военное училище.
Вскоре военная служба занесла Дворжецкого на Курильские острова. Там он честно отдал армии два года, а когда пришла пора увольняться, решил остаться на Курилах. Устроился работать заведующим аптекой, женился (в этом браке у него родился сын Александр). Однако вскоре жизнь у молодых не заладилась, и они расстались. Владислав вернулся к матери в Омск. Определённых планов относительно своей дальнейшей судьбы у него не было. И тут ему на помощь пришла мать, которая посоветовала пойти в только что открывшуюся студию при Омском детском театре. Так Владислав Дворжецкий впервые всерьёз соприкоснулся с театром.
Закончив студию в 1965 году, Дворжецкий был зачислен в труппу детского театра. Вместе с ним туда же была зачислена и его вторая жена — Светлана, с которой он познакомился во время учёбы в
