угрозу. Да, собственно, они и были угрозой, но Трулла сделал вид, что не придал ей значения. Патрикия Руфина бывший префект не боялся. В сущности, он мог устранить его в любой момент, либо подослав убийцу, либо просто выдав властям. Однако торопиться с этим не следовало. Не исключено, что Трулла не совсем верно просчитал ситуацию и двадцать тысяч денариев – это далеко не все, чем владеет беглый патрикий. Следовало для начала проследить, где прячется этот человек, а потом уже принимать решение.
– Если мне не изменяет память, – сказал Трулла, взбираясь на колесницу, – ты, Эквиций, хорошо знал молодого патрикия Руфина.
– Не буду спорить, сиятельный, – склонился в поклоне управляющий. – Хотя он вряд ли помнит меня.
– Ты слишком мелкая сошка, Эквиций, – усмехнулся Трулла, – чтобы тебя замечали сильные мира сего. Но в данном случае это пойдет на пользу делу. Ты должен выследить его.
К чести Эквиция, он не стал засыпать патрикия вопросами, «что?», «зачем?» и «почему?». Он даже не поинтересовался, каким образом Руфин, приговоренный к смерти сразу и Валентом и Валентинианом, оказался в Риме. Как человек исполнительный, Эквиций немедленно приступил к делу, прихватив с собой трех самых расторопных рабов. В способности управляющего выследить ценную добычу Трулла не сомневался. В Риме просто не было человека, столь глубоко проникшего в тайны городского дна.
Префект анноны Пордака получил сведения о визите патрикия Труллы к Лавинии с большим опозданием, а потому не смог ни помешать встрече, ни выяснить, чем занимались эти двое наедине. А то, что Лавиния и Трулла провели с глазу на глаз довольно много времени, Пордаке доложили почти сразу. Префект анноны был расстроен случившимся до такой степени, что даже прервал обед на пятом блюде, так и не распробовал паштет из рябчика, который на все лады расхваливал повар. Обругав последними словами своих нерасторопных агентов, Пордака вылез из-за стола и отправился в сад, чтобы там, на свежем воздухе, предаться размышлениям. Ни о каком послеобеденном сне уже не могло быть и речи. Требовалось, хорошо обдумав ситуацию, принять необходимые меры, дабы не стать посмешищем города Рима, все население которого с большим интересом следило за соперничеством двух богатых мужей. Легкомысленное поведение Лавинии Пордаку не удивило: в конце концов, на то она и блудница, чтобы морочить головы мужчинам. Не удивила его и настойчивость патрикия Труллы, который уже несколько месяцев лез из кожи, пытаясь выставить Пордаку круглым дураком не только в глазах знати, но и самого императора. В своей конечной победе над гордым патрикием префект анноны не сомневался. Бурно прожитая жизнь научила его держать удар в любых ситуациях, даже в таких, о которых Трулла не имел понятия. Пордака поднимался к вершинам власти с самого дна, но и всплыв на поверхность, он не утратил связей с приятелями своей грешной молодости. Впрочем, Пордака и сейчас был далеко не стар, ему только недавно исполнилось тридцать пять. Хотя выглядел он значительно старше своих лет. И все благодаря полноте, будь она неладна. Увы, с годами Пордака так и не сумел избавиться от привычки наедаться впрок, приобретенной в пору полуголодного детства. Отец Пордаки был человеком далеко не бедным, но до крайности скупым и уже с малых лет стал приучать сына жить по средствам. А средства эти сын рыбного торговца вынужден был с семи лет добывать сам. Конечно, с годами он поднаторел в преступном промысле и далеко превзошел своего даровитого отца, но, к сожалению, пороки, приобретенные в трудные годы, порою давали о себе знать в самый неподходящий момент.
Размышления светлейшего Пордаки прервал раб, доложивший о приходе Эквиция. Префект анноны знал Эквиция с детства и питал к бывшему рабу некоторую симпатию. И, надо признать, Эквиций заслуживал такого к себе отношения природным умом и невероятной пронырливостью, которой он прославился в определенных кругах города Рима.
– Ты ведь знал Грузилу, светлейший? – спросил Эквиций, присаживаясь на бортик фонтана как раз напротив ложа, где с удобством устроился хозяин.
– Это тот самый негодяй, который топит свои жертвы в Тибре?
– Топил, – поправил Пордаку гость. – Вчера он был убит вместе с десятком других головорезов в харчевне дядюшки Тиберия.
– И зачем ты мне об этом рассказываешь?
– Грузила пострадал из-за меня, – покаянно вздохнул Эквиций. – Это я попросил его прощупать трех варваров, вызвавших у меня кое-какие подозрения.
– Ты имеешь дело с префектом анноны, – напомнил хозяин гостю, – у меня своих забот полный рот, и я не собираюсь тратить свое драгоценное время на улаживание твоих дел, Эквиций.
– Я видел этих варваров в компании человека, небезызвестного тебе, светлейший.
– Кого ты имеешь в виду?
– Комита Фронелия.
– Того самого? – приподнялся на локте Пордака. – Ты уверен, что не ошибся?
– Я его красную рожу не забуду никогда, – обиделся Эквиций. – По милости этого негодяя я потерял двух своих близких друзей. С тех пор прошло немало лет. Фронелий успел сначала взлететь очень высоко, а потом упасть очень низко. Но в данном случае меня удивило не это. Я никак не мог взять в толк, откуда у этого человека столько золота?
– Да какое там золото, – махнул рукой Пордака. – Он ведь был магистром пехоты у самозванца Прокопия. Вероятно, ухватил малую толику от его щедрот.
– Малую? – переспросил Эквиций.
– По-твоему, богатый человек будет столоваться у дядюшки Тиберия?
– В тебе заговорил префект анноны, светлейший, – усмехнулся бывший раб. – Лет десять назад ты думал иначе. Не забывай, Фронелий не просто бывший магистр, он беглый магистр, которому лучше держаться подальше от Рима и Константинополя. А для изгоя, преследуемого властями, харчевня дядюшки Тиберия – лучшее место. Там могут срезать кошелек, но не станут задавать лишних вопросов. Фронелий проиграл в кости триста денариев.
– Ты сам это видел?
– Мы сидели с Грузилой за соседним столиком, пили вино и вспоминали молодость. Какое это было время для воров, Пордака! Вам, нынешним, этого не понять. И тут появляются четверо варваров. Что само по себе удивления не вызывает – у дядюшки Тиберия привечают всех. Но тут в одном из них я узнаю Фронелия. Того самого Фронелия, из-за которого потерял самый значительный куш в своей жизни. И этот беглый солдафон швыряет на стол, залитый вином, золотые монеты. Конечно, Фронелий всегда был мотом, но не до такой же степени.
– Дался тебе этот Фронелий, – поморщился Пордака, уже потерявший интерес к разговору.
– Да не в Фронелии дело, светлейший, – рассердился Эквиций. – В варварах! Ты думаешь, они удивились проигрышу Фронелия? Они даже бровью не повели! У Грузилы глаз наметанный. Он мне сразу сказал, что эти люди совсем не те, за кого себя выдают.
– То есть не варвары?
– В том-то и дело, что варвары, но не простые, – поднял указательный палец к небу Эквиций. – Это вожди. Грузила три года прослужил легионером в Панонии и научился разбираться в тамошних людях.
– А хоть бы и вожди! – взъярился Пордака. – Мне-то какое до них дело?
Эквиций укоризненно глянул на префекта анноны и покачал головой:
– А я считал тебя умным человеком, светлейший… Впрочем, я ведь тебе главного не сказал. Сиятельный Трулла поручил мне выследить патрикия Руфина.
– Руфина?! – вскинулся Пордака.
– Это с ним он встречался в доме блудницы Лавинии и вышел оттуда сильно озадаченным. Теперь ты понимаешь, о чем я веду речь, светлейший?
– Не совсем, – задумчиво проговорил префект анноны.
– Золото, вожди варваров, Фронелий, Руфин, – четко и раздельно произнес Эквиций.
– Ты хочешь сказать, что именно эти люди ограбили обоз императора Валентиниана?! – озарило вдруг Пордаку.
– Ну наконец-то! – усмехнулся бывший раб. – Ты почти разочаровал меня, светлейший. Все-таки сытая жизнь плохо отражается на умственных способностях. Суди сам, Пордака. Прокопий поднимает мятеж, но сил у него кот наплакал. Чтобы ты сделал на его месте?
– Обратился бы за помощью к варварам, – пожал плечами префект анноны.
– Правильно, светлейший. Он это и сделал, послав к варварам преданного человека. Но Руфин опоздал. Прокопий был разгромлен Валентом раньше, чем подошли варвары. И что в этом случае делать вождям, у которых за спиной люди, жаждущие добычи?
– Грабить, – усмехнулся Пордака.
– Они это сделали, – кивнул Эквиций. – Заодно разгромив легионы Лупициана и Ацилия.
– Но зачем они приехали в Рим? – с сомнением покачал головой префект анноны. – Это же огромный риск!
– А может, дело того стоит, – задумчиво проговорил Эквиций. – Сдается мне, что Руфин о чем-то договорился с Труллой. Осталось выяснить – о чем именно?
– Ты проследил, где остановился Руфин?
– Увы, – развел руками Эквиций. – Он слишком хорошо знает город. Патрикий ускользнул от нас возле храма Юпитера. Возможно, скрылся за его стенами. Руфин ведь жрец этого бога. А авгуры никогда не выдадут своего.
Префект анноны смотрел на бывшего раба с восхищением – это сколько же ума хранит невзрачная, износившаяся оболочка. Какое счастье, что судьба свела Пордаку с этим незаурядным человеком много лет тому назад и он не оттолкнул протянутую руку. Впрочем, мудрено было оттолкнуть. Эквиций частенько подкармливал сына своего сурового приятеля то лепешкой, то куском мяса, а то и сладостями. Справедливости ради надо сказать, что и Пордака не забыл своего благодетеля и помог ему выкупиться на волю.
– Ты ведь ненавидишь Труллу? – прямо спросил Эквиция префект анноны.
– Тебе повезло, Пордака, – вздохнул гость, – ты родился сыном свободного гражданина Великого Рима. А я родился рабом. И мой отец был рабом. И мой дед был рабом.
