показание в пользу подсудимого: чем развратнее жена, тем снисходительнее присяжные к мужу-Отелло, - я понимал это... С другой стороны, моя правда оскорбила бы Урбенина... он, услыхав ее, почувствовал бы неизлечимую боль... Я счел за лучшее солгать. - Нет! - сказал я. Прокурор в своей речи, описывая в ярких красках убийство Ольги, обращал особенное внимание на зверство убийцы, на его злобу... 'Старый, поношенный сластолюбец
{03404}
увидал девушку, красивую собой и молодую. Зная весь ужас ее положения в доме сумасшедшего отца, он манит ее к себе куском хлеба, жильем и цветными покоями... Она соглашается: состоятельный муж-старик все-таки выносимее сумасшедшего отца и бедности. Но она молода, а молодость, гг. присяжные, имеет свои неотъемлемые права... Девушка, воспитанная на романах и среди природы, рано или поздно должна была полюбить...' и т. д. в том же роде. Кончается тем, что 'он, не давший ей ничего, кроме своей старости и цветных тряпок, видя ускользающую добычу, впадает в ярость животного, к носу которого поднесли раскаленное железо. Любил он животно и ненавидеть должен животно' и проч. Обвиняя Урбенина в убийстве Кузьмы, Полуградов указывал на те воровские приемы, здраво обдуманные и взвешенные, которыми сопровождалось убийство 'спящего человека, имевшего неосторожность показать накануне против него. А что Кузьма хотел рассказать следователю именно про него, в этом вы, я полагаю, не сомневаетесь'. Защитник Смирняев не отрицал виновности Урбенина; он просил только признать, что Урбенин действовал под влиянием аффекта, и дать ему снисхождение. Описывая, как мучительно бывает чувство ревности, он привел в свидетели шекспировского Отелло. Взглянул он на этот 'всечеловеческий тип' всесторонне, приводя цитаты из разных критиков, и забрел в такие дебри, что председатель должен был остановить его замечанием, что 'знание иностранной литературы для присяжных необязательно'. Воспользовавшись последним словом, Урбенин призвал бога в свидетели, что он не виноват ни делом, ни мыслью. - Мне лично всё равно, где ни быть: в этом ли уезде, где всё напоминает мне мой незаслуженный позор и жену, или на каторге, но меня смущает судьба моих детей. И, повернувшись к публике, Урбенин заплакал и просил приютить его детей. - Возьмите их. Граф, конечно, не упустит случая щегольнуть своим великодушием, но я уже предупредил детей: они не возьмут от него ни одной крохи.
{03405}
Заметив меня среди публики, он поглядел на меня умоляющими глазами и сказал: - Защитите моих детей от благодеяний графа. Он, видимо, забыл о предстоящем вердикте и весь предался мысли о детях. Говорил он о них до тех пор, пока не был остановлен председателем. Присяжные совещались недолго. Урбенин был признан виновным безусловно и ни на один пункт не получил снисхождения. Приговорен он был к лишению всех прав состояния и ссылке в каторжные работы на 15 лет. Так дорого обошлась ему встреча в майское утро с поэтической 'девушкой в красном'... _ _ _ Со времени описанных событий прошло уже более восьми лет. Одни участники драмы умерли и уже сгнили, другие несут наказание за свой грех, третьи влачат жизнь, борясь с будничной скукой и ожидая смерти со дня на день. В восемь лет изменилось многое... Граф Карнеев, не перестававший питать ко мне самую искреннюю дружбу, уже окончательно спился. Усадьба его, давшая место драме, ушла от него в руки жены и Пшехоцкого. Он теперь беден и живет на мой счет. Иногда, под вечер, лежа у меня в номере на диване, он любит вспомнить былое. - Хорошо бы теперь цыган послушать, - бормочет он, - пошли, Сережа, за коньяком! Я тоже изменился. Силы мои оставляют меня постепенно, и я чувствую, как выходят из моего тела здоровье и молодость. Нет уж той физической силы, нет ловкости, нет выносливости, которой я щеголял когда-то, бодрствуя несколько ночей подряд и выпивая количество, которое я теперь едва ли подниму. На лице одна за другой появляются морщины, волосы редеют, голос грубеет и слабеет... Жизнь прошла...
