Эсмонда и уложила. К тому времени он уже спал крепким сном, а таблетка гарантировала, что не проснется он до следующего утра.
Белинда вернулась в кухню и поговорила с тетей — та уже давно ждала, когда же племянница, притащившая с собой странного юнца, посвятит ее в свои планы. Белинда пролила пару слез, описывая ужасы своего брака и жуткую золовку.
— Я бросила это чудовище и наш кошмарный современный дом, — всхлипывала она. — Вы не представляете, как там страшно жить. Он все эти годы нажирался в хлам. Глядишь, это его и прикончит. И все время устраивал эти идиотские гулянки и заказывал ворам угонять машины. Хорошо платил им за это. Но хуже всего другое: он бесплоден, и дочек он никогда бы мне не сделал. Ничего, кроме денег, ему не интересно. Но он поплатился. Я привезла сюда все до последнего пенни из того, что он прятал под полом в моей комнате.
— Ты его не убивала, правда, Белинда? — спросила Мёртл, скорее любопытствуя, нежели ужасаясь.
— Нет. Хотя, может, и надо было.
— А кто этот мальчик, которого ты с собой привезла, и почему он зовет себя Эсмонд?
— Я поменяла ему имя. Теперь его зовут Джо Щупс — если кто-нибудь спросит, хотя вряд ли. Он из Илинга, Западный Лондон, а не из Кройдона.
— Так зачем ты его вообще забрала?
— Хотела спасти. Его мать — сестра Альберта и такая же мерзкая, просто на иной манер. Сентиментальна, как мочалка, пропитанная патокой. Зовет сына только «душкой». Или вообще «мое дитя любви», а он на шесть футов уже вымахал. Одно слово — тошнит.
— А отец его что говорит?
— Этот вообще попытался убить мальчишку ножом. Поэтому мамаша привезла его к нам, так безопаснее. Альберту пришлось согласиться. Она такое же чудище, как он, только иначе. Не спрашивайте. В общем, мой пропащий муженек напоил его до полусмерти, а потом и сам отрубился. Тут-то я и решила, что надо увезти мальчика в Щупс-холл. Здесь он хотя бы не станет напиваться, да и польза от него ферме будет.
— И то верно, — ответила тетя. — Мужчин моего возраста после войны было не найти. Похоже, все сгинули на фронте, и после того, как Херолда Бог прибрал, у меня ни сил, ни красоты на других не осталось. К тому же я, когда была в возрасте, родить никого не смогла, а нам тут нужна девчонка.
— Про это я тоже подумала — еще и поэтому его сюда привезла. Мы поженимся, родим детей, и он будет работать на ферме. Нас никто не найдет — я сменила ему имя, и мне надоело быть практически девственницей. Я, может, и была одушевленным вибратором этому дрочиле Альберту, но не хватало еще подцепить СПИД или сифилис от блядей, с которыми он спит, а он с ними точно спит. Мне нужен активный молодой парень, здоровый.
— Где он сейчас? — спросила Мёртл.
— Высыпается от той дряни, которой Альберт его вчера накачал.
— Альберт — это который твой бывший? Уверена, что он не знает, где ты?
— Абсолютно. Будьте спокойны — я ему ни разу не говорила, что моя фамилия Щупс. Я не идиотка. Моя мать — покойная теперь уже — не указывала девичью фамилию в брачном свидетельстве. Написала, что она Лайл, и приложила свидетельство о рождении лучшей подруги.
Белинда перевела дух, коротко задумалась, как сейчас идут дела у этого Альберта-мать-его-Понтсона, и продолжила рассказ о своем возвращении на родину.
Глава 24
Если бы Альберт мог читать Белиндины мысли, он бы ответил, что она рехнулась, если думает, что дела у него вообще куда-то идут. Последние несколько часов он только и делал, что винил шурина за его нервный срыв (хотя понимал теперь, почему тот хотел убить своего идиота-сына), клял сестру за то, что она спихнула на него своего дурацкого отпрыска, гадал, действительно ли Белинду выкрали, и, конечно, мерз. Может, на дворе и лето, зато вполне британское, с неба лило, а найти что-то более непромокаемое, чем куст живой изгороди, Альберт не смог. Его возвращению на руины дома препятствовало присутствие полицейского инспектора в плаще, дежурившего на задах разрушенного коттеджа. Открытия, совершенные тремя следователями, возившимися внутри, лишь ухудшили перспективы Альберта. Криминалисты обнаружили кровь на ковре в гостиной, а также и в кухне. В гараже, где раньше стоял похищенный «астон-мартин», они нашли повязку, которую Альберт себе соорудил, и получили еще одно доказательство: здесь свершилось чудовищное преступление. Покуда Альберт мокнул под кустом, следователи сидели в относительно теплой гостиной и обсуждали находки, а заодно и отсутствие Белинды Понтсон и Эсмонда Ушли.
— Ничего удивительного, черт бы его драл, что он не хотел отпирать гараж. Тут верняк убийства были. Этот тип запросто мог укокошить их на своей скотобойне самообслуживания и притащить трупы сюда, чтоб увезти их куда-нибудь на той тачке, которой сейчас нету, — говорил один.
— Ему нужно было их во что-то завернуть, чтоб притащить сюда. Иначе бы кровищей наследил будь здоров.
— И впрямь, — сказал третий. — Но вот во что? Во что-нибудь водо— и кровеотталкивающее.
— Ты небось на скотобойне у Понтсона-то и не был ни разу, не видал, как там. Сходи. На, возьми мой фонарь. У Чарли есть. Давай-ка я этот возьму и поищу вокруг полиэтилен и пластиковые мешки. А ты составишь пока общее впечатление.
— Ладно, идет, — сказал третий следователь и уверенно потопал через сад.
Вернулся он другим человеком.
— Милый боженька! Я думал, ты меня дурил, когда сказал, что это скотобойня. Эта сволочь Понтсон и впрямь убийца. Там, правда, никакой свежей крови нету. Все сухое. Непонятно.
Двое других следователей согласились.
— Сроду не видел ничего жутче. А еще вывеска, что это скотобойня самообслуживания, и вторая — «БЕЙ И ЕШЬ СВОИХ». Твари какие.
Двое других молчали. Они-то знали, что Альберт — местный жулик, он подбивал фермеров резать скотину самостоятельно — так дешевле, чем нанимать мясника. Это само по себе не преступление, да и в свете произошедшего мало что значило. Он всегда был прохвостом, и если есть в мире справедливость, ему положено было просидеть пару лет за решеткой. Акры засохшей крови на скотобойне и отсутствие жены и того парня явно указывали на то, что с ними произошло нечто поистине отвратительное.
Соскоблив сколько-то засохшей крови с пола и сфотографировав кровавые отпечатки на стенах гаража, они нашли свежее полотенце и подтерли следы преступления. Потом еще раз обыскали руины и присовокупили к уликам стреляные гильзы и заблеванный ковер, после чего вернулись в участок.
Сидя под мокрым кустом, Альберт уловил обрывки разговоров следователей и ужаснулся. Он построил скотобойню «сделай сам», чтобы водить за нос налоговиков, а она теперь вызвала у полицейских гнусные подозрения. И подумать не мог, что его вывески наведут кого-нибудь на мысль о том, что он сам людоед- убийца. Он совсем недавно отозвал рекламное объявление с тем же девизом из местной газеты — пожаловался местный викарий, — но теперь-то, после исчезновения жены и этого придурка Эсмонда, полиция об этом объявлении узнает. Вот и говори теперь, что пахнет жареным.
Но вот что еще хуже: вся скотобойня за годы работы утоплена в животной крови, и если полиция решит проанализировать ДНК — а она так решит, это точно, — то не сможет различить, чья это кровь — свиная, коровья или чья-то еще.
Дрожа от холода и сырости в саду, Альберт начал уже соглашаться с мнением полиции: ему следует провести пару лет за решеткой — пусть даже и за преступления, которых он не совершал. Придя к этому трудному выводу, он дождался, когда чертов полицейский, стороживший руины, наконец уснет в кресле посреди гостиной. Альберт убедился, что полицейский и впрямь крепко спит, после чего выбрался из-под куста и на цыпочках прокрался по улице к стоянке подержанных автомобилей. Он выберет наименее
