Бои за Мамаев курган продолжались, но не менее ожесточённое сражение развернулось за огромное зернохранилище, ниже по течению реки. Быстрое продвижение танкового корпуса генерала Гота отрезало эту естественную крепость русских от основных частей РККА. Защищали хранилище солдаты 35-й гвардейской дивизии, силы которых были уже на исходе. Ночью 17 сентября к ним смог пробиться взвод морской пехоты под командованием лейтенанта Андрея Хозанова. Взвод располагал двумя станковыми пулемётами и двумя противотанковыми ружьями.
- Теперь нас голыми руками не возьмёшь!
Когда немецкий офицер в сопровождении переводчика вышел на открытое пространство и, размахивая белым благом, потребовал немедленно сдаться, красноармейцы, не раздумывая пристрелили его и подорвали один танк.
- Хрен тебе, а не морковку!
Германская артиллерия стала крушить бетонное сооружение, готовя плацдарм для наступления 94-й пехотной дивизии. 18 сентября защитники зернохранилища отбили десять атак. Зная, что помощи ждать неоткуда, русские строго экономили боеприпасы, пайки и воду. Условия, в которых они продолжали сражаться, были просто ужасны. Солдаты задыхались от пыли и дыма, зерно в хранилище выгорело, а вскоре кончилась и вода. Нечем было даже охладить раскалившиеся от стрельбы стволы пулемётов.
- Отливай славяне! – посоветовал Хозанов и первым охладил ствол «Максима» своей мочой.
К вечеру 20 сентября у русских кончились все боеприпасы, оба пулемёта были уничтожены. Немцы же, напротив, получили танковое подкрепление. Из-за пыли и дыма внутри элеватора ничего не было видно, защитники могли только перекрикиваться.
- Васька ты где?
- В Караганде!
- Что будем делать дальше?
- Пробиваемся к Волге!
Ворвавшиеся в хранилище через проломанные танками проходы гитлеровцы стреляли на голос. Ночью пять чудом выживших красноармейцев выбрались из окружения и скрылись в неизвестном направлении.
- Бетонный элеватор я выбираю в качестве эмблемы Сталинграда. - Паулюс одобрил эскиз нарукавной нашивки, специально разработанной для 6-й армии.
- Отличный выбор мой генерал!
Упорная оборона русскими центра города стоила немцам немало потерь. Гарнизон Красной Армии, состоявший из солдат разных дивизий, стоял насмерть, несмотря на голод и жажду. Ожесточённое сражение развернулось за здание универмага на Красной площади, служившего штабом 1-му батальону 40- го гвардейского полка. В находившемся неподалёку трехэтажном здании красноармейцы держались пять суток.
Самым серьёзным достижением гитлеровцев стал прорыв к центральному причалу. Теперь германская артиллерия могла обстреливать основные переправы через Волгу. Немцы стремились помешать подкреплениям русских проникнуть в город. Главная железнодорожная станция за пять дней пятнадцать раз переходила из рук в руки. В итоге германским солдатам достались лишь жалкие развалины. Чуйков приказал отодвинуть линию фронта, и теперь она проходила всего в тридцати метрах от немецких позиций. Это должно было осложнить действия авиации и артиллерии противника.
В двадцатых числах сентября 1942 года Григорий Шелехов сидел в подвале разрушенного дома на Республиканской улице и курил самокрутку, свёрнутую из последних крошек табака.
- Даже без жратвы жить легче, чем без курева!
Утром после мощнейшей артподготовки остатки пехоты батальона, а также повара, санитары, кладовщики и тому подобная тыловая шушера пошли в безуспешную атаку и остались лежать на узкой нейтральной полосе.
- Прямо затишье. – Подумал он, хотя кругом всё грохотало и взрывалось. – Почти тыл, целых двести метров от передовой…
Словно в ответ начался невыносимый артиллерийский обстрел советских позиций. Земля дрожала, с потолка на головы спящих красноармейцев сыпались побелка и куски штукатурки. Со ступенек ведущих наверх в подвал синхронно свалились Лисинчук и командир роты Кошевой.
- Переждём тут! – велел старший лейтенант.
- К тому же Шелехов здесь. – Обрадовался Павел и попросил: – Пантелеевич оставь докурить…
- Хорошо воюете, товарищ Шелехов… Я за Вами наблюдал!
- Стараюсь.
- Вы же не из нашей дивизии?
- Остался здесь, когда моя 33-я гвардейская дивизия сдала вам позиции.
- Тогда понятно!
Григорий протянул Лисинчуку малюсенький окурок. Тот воткнул в него тоненькую проволочку, чтобы не обжигало пальцы и, держась за неё жадно затянулся:
- Красота!
- Шелехов... – задумчиво сказал Михаил, отряхивая шинель. – Где я слышал эту фамилию?
- Мало ли на свете совпадений! – поспешно сказал Григорий и перевёл разговор:
- Сильно пуляют?
- Снарядов не жалеет…
- Особенно противно стреляют две немецкие мортиры калибра 210 миллиметров. – Признался Кошевой и свёл соболиные брови.
Ту же послышался далёкий выстрел, потом целую минуту с диким завыванием снаряд набирал высоту и обрушился где-то рядом.
- «Чемодан» более ста килограммов весом!
- Воронка от него глубочайшая и широчайшая!
- Целый дом туда влезет!
Земля от взрыва ходила ходуном. И так продолжалось час за часом. Каждый прислушивался к своей судьбе: когда же, наконец, угодит в нас?
- Давайте, что ли поговорим, - предложил Михаил, - сидеть нам как видно долго.
- Точно, расскажем интересные случаи из жизни…
Худой и бледный младший сержант с охотой откликнулся на предложение.
- Я сам из Ленинграда. – Откашлявшись, начал он. - Иду я ранней весной этого года по блокадному городу, едва ноги тащу… Вдруг мимо несётся грузовик. Взвыл на повороте, свернул резко, а из кузова посыпалось что-то. Гляжу - мёрзлые покойники. Они там, в кузове сложены штабелем, а по углам двое поставлены для упора.
- Стой, - кричу, - гад! Подбирай!
А водитель в ответ: «Некогда, иди в задницу!»
Почти никто не отреагировал, к смерти привыкли. Она больше не вызывала ни слёз, ни смеха. Павел Лисинчук молча расстегнул штаны, выворотил огромную мужскую часть, и спросил:
- Видели?
Последовала недоумённая пауза.
- Ты што Паша сдурел? – удивился Григорий и пояснил: - Не в энтом обществе следовало бы демонстрировать свои достоинства…
- Да нет, вы глядите, глядите! - настаивал Лисинчук и куда-то тыкал пальцем.
Тут все заметили белый шрам, пересекающий мужское великолепие бравого сержанта. Не торопясь, Павел застегнул штаны и поведал следующее:
- В январе я был ранен в руку, задело мякоть плеча. Ноги целы, и я побрёл своим ходом в медсанбат. Выбравшись из-под обстрела, я уже почти дошёл до палаток с красным крестом, но остановился по малой нужде. Вытащил «дружка», но тут рядом разорвалась мина… Ты же знаешь, Пантелеевич меня на шахте «трехногим» за размеры звали…
- Так вы раньше были знакомы?
