- Лишь бы не пели перед немцами…
Пели они на родной «мове», а разговаривали и особенно матерились исключительно по-русски. На ночной операции Качюк оказался в паре с Григорием.
- Не отходи от меня далеко! – предупредил он рассеянного новичка.
- Да я ни на шаг! – пообещал тот.
Бойцы выползли на «нейтралку», почти к немецким позициям, залегли во тьме, прислушиваясь к шорохам, готовые открыть огонь, если сапёры обнаружат себя. Сапёры щупами искали мины, выкапывали и обезвреживали их.
- Работёнка аховая, чуть не так нажмёшь - и привет!
- Сразу же окажешься в раю!
- Точно.
Но ребята были опытные, работали умело, тихо, так, что не доносилось ни звука, будто ничего и не происходило. Слышалось бряканье из немецкой траншеи и приглушенный гортанный говор.
- Не спят черти! - изредка «гансы» пускали ракеты, тогда все тыкались носом в землю, замирали, и на передовой всё затихало.
Периодически бил немецкий пулемёт: дежурившие немцы обязаны были выстрелить за ночь определённое количество раз - так, на всякий случай.
- Нам бы столько патронов…
- Начальство тогда заставит стрелять всю ночь!
Прошло часа два-три. Всё было спокойно. Работа заканчивалась. Как вдруг раздался истошный вопль:
- Яааайца оторвало!!! Яаааица оторвааало!
Оказалось, Качюк, которому наскучило лежать, встал и пошёл бродить по передовой, рискуя наступить на мину. Шальная пуля попала ему между ног. Вместо того чтобы тихонько ползти в тыл или спрятаться в укрытие, он стал орать и прыгать как ужаленный.
- Як я к жинке вернусь?
- Ложись падла!
Немцы, до которых было рукой подать, моментально открыли стрельбу и увешали небо осветительными ракетами. Григорий ударом кулака свалил Качюка на землю, и пехотинцы вместе с сапёрами стали потихоньку отползать, судорожно отстреливаясь.
- Погиб, погиб! – стонал раненый, которого тянули по земле за шиворот. – Лучше пристрели меня…
- Молчи придурок!
Немцы на шум ударили из пушек и миномётов, русские тоже ответили. Треск пальбы, разрывы снарядов, стонущий гул «катюш», рёв моторов на земле и в воздухе, завывание низвергающихся бомб - всё это слилось в один необычайной силы, но уже привычный грохот.
- Результат - двое убитых и сорванная операция. - Прогнозировано бушевало береговое начальство. - О разведке боем на другой день нечего и думать.
- Немец долго не успокоится…
Командир роты получил выговор. Григория помиловали, вспомнив его возражения перед операцией.
- Самое удивительное, што Качюк, получив пулю между ног, - удивлялся он, - остался совершенно цел!
- Повезло мерзавцу! – засмеялся Кошевой, которому прилично досталось за срыв операции.
Пуля миновала все ответственные места, зацепив только кожу. Его даже не отправили в санчасть…
- Вот падлюка! - Сапёры и начальство ругали его нещадно, но толстокожему хохлу было до лампочки.
- Таки дюже испужался! – оправдывался он.
Однако испуг не прошёл даром: результатом его стали ночные кошмары, и он стал беспробудно орать по ночам, изводя соседей.
- Хохлов нужно изолировать от остальных бойцов роты. – Предложил решение проблемы комбат.
- А землянку им кто строить будет?
Кедрюк постоянно мочился под себя, а значит, и под соседа, когда спали общей кучей. От него шла несусветная вонь, так как переодеться было не во что.
- Воняет от тебя как от нужника! – Брезгливо морщась, сказал Шелехов.
- А ты не принюхивайся…
Качюк после той заварушки страшно орал, выл, хрипел во сне и махал руками. Соседи по подвалу очень страдали от этого. Когда однажды он разбил в кровь нос мирно спавшему Пашке Проничеву, солдаты всё же постановили сделать для них отдельное купе.
- Даже не жалко сил на строительство потратить!
- Хай, психи живут вместе…
Все вздохнули спокойнее, но украинцам от этого легче не стало. Подвела их национальная жадность к еде.
- На передовой легче раздобыть жратву, – единогласно решили они и начали действовать.
Ночью голодные хохлы выползали на нейтральную полосу, кинжалами срезали вещмешки с убитых, а в них находили сухари, иногда консервы и сахар.
- Многие занимаются этим в минуты затишья. – Оправдывался Кедрук.
- А мы чем хуже? – вторил ему Качюк.
Однажды старшина роты, видимо спьяна, заехал на нейтральную полосу, где он и лошадь были тотчас убиты.
- А ведь там еда - хлеб, консервы и водка… - приценивались вечно голодные солдаты.
- Давай смотаемся за ними!
Сразу же нашлись охотники вытащить эти ценности. Сперва вылезли два тщедушных узбека и были сражены пулемётными очередями. Потом поползли Кедрук и Качюк.
- Возьмём тильки водку!
- Ну и немного жратвы…
Они таки набили карманы консервами и, прихватив канистру с водкой, двинулись обратно. Качюк не выдержал соблазна и, разорвав бумажную упаковку брикета киселя начал его остервенело сосать.
- Какая вкуснятина! – успел сказать он.
Немецкий пулемётчик влепил в жадину с десяток пуль, попутно крепко задев и его товарища. Больше желающих не нашлось.
- Ночью пойду я. – Сказал Григорий и начал отматывать с телефонной катушки.
- Ты сдурел Пантелеевич? – не одобрили затеи сослуживцы. – Не видишь что «гансы» это используют как приманку?
- Разберусь…
Он понял, что немцы стреляют, услышав даже шорох. Григорий решил ничего не брать, он лишь перерезал сбрую и привязал к оси телефонный кабель. Затем благополучно вернулся на родные позиции.
- Раз, два, взяли! – скомандовал он и несколько пар рук бодро потянули желанную добычу.
- Жалко, что продукты искромсали пули, - наевшись от пуза, сожалели бойцы, - а водка вытекла…
- Зато нажрались всласть!
… После начала второго наступления противнику удалось несколько продвинуться вперёд. Но немцы не сумели захватить завод «Красный Октябрь» и выйти к реке на этом участке. Вражеские части, брошенные в наступление, были остановлены плотным огнём и контратаками на западных окраинах рабочих посёлков Красный Октябрь и Баррикады.
Многие кварталы и отдельные дома по нескольку раз в день переходили из рук в руки. Оборона носила ярко выраженный характер ближнего уличного боя: постоянно применялись ручные гранаты, мины
