- Почему у каждого госпиталя своё лицо? – спросил его лежащий рядом грузин. – Не знаешь генацвале?
- Не замечал, - вяло откликнулся Петя и поинтересовался: - А чего вы всех генацвалями зовёте?
Грузин добродушно засмеялся и сказал:
- Когда беда придёт к тебе, я возьму её на себя.
- Ты о чём?
- Дословный перевод…
- Понятно!
Все работники госпиталя были чрезвычайно серьёзны, деловиты, с отражением усталости в глазах. Но это был обычный прифронтовой госпиталь, занимавшийся первичной обработкой ран, срочными операциями и отсеивающий смертников от тех, у кого ещё была надежда на жизнь.
- Это люди, которые первыми оказывают квалифицированную помощь, - поглядев на врачей, сказал грузин. - От их умения зависело многое для раненых.
- Для многих жизнь или смерть…
Только что прошедшие бои перегрузили госпиталь. Раненые поступали без счёта, и госпитальная деятельность шла на пределе. Немного в стороне от операционной палатки зловеще возвышалась поленница из трупов; и тот факт, что нижний ряд был засыпан снегом, а наверху лежали ещё не застывшие тела, говорил, что она постоянно росла.
- Откуда так хорошо знаешь русский зык? – спросил собеседника Петя.
- Я родился и жил в Москве. – Не вдаваясь в подробности, ответил тот.
- А я всегда попасть в столицу…
- Обязательно приезжай ко мне в гости! – радушно пригласил грузин.
- Если выживу…
Шелехов с тоской посмотрел на длинную очередь окровавленных носилок со стонущими, мечущимися в лихорадке или застывшими в шоке людьми впереди них.
- До утра не перевяжут… - определил он на глаз.
- Потерпим! – сквозь зубы процедил грузин.
- Хорошо, что раны у нас не смертельные…
Петя лёг поудобнее и сказал:
- Особенно тяжела судьба тяжелораненых.
- Сестричка, - попросил грузин, - дай попить.
- А ранение не в живот? – поинтересовалась на бегу хорошенькая медсестра.
- Что ты красавица!
Девушка сунула раненому жестяную кружку с родниковой водой и побежала дальше. Грузин большими глотками выпил воду и с блаженством закрыл тёмные глаза.
- Чаще всего их вообще невозможно вытянуть из-под обстрела. – Рассуждал уже бывалый солдат Шелехов. - Но и для тех, кого вынесли с нейтральной полосы, страдания не кончались. Путь до санчасти долог, а до госпиталя измеряется многими часами. Достигнув госпитальных палаток, нужно ждать, так как врачи, несмотря на самоотверженную, круглосуточную работу в течение долгих недель, не успевают обработать всех.
Сосед молчал, и Пётр повернулся к нему.
- Спишь что ли? – спросил он и тронул его за плечо.
Грузин до того сидевший на полу прислонившись спиной к стене неожиданно свалился мешком.
- Умер, - сказала медсестра, которую позвал Шелехов, - с такой раной ему нельзя было пить воду…
- Хотя бы не мучился.
Особых неудобств от своей пустяковой раны он не испытывал, ему в очередной раз повезло. Ночью Петя спокойно спал, днём слонялся по окрестностям, разорял заброшенные ульи или бездельничал. Жил около госпитальной кухни…
- Вот так бы и воевать всю войну! – мечтал он.
Кухней заведовал старший сержант Земан, худощавый парень, сильно воровавший из солдатского котла. Он так и жил в машине с продуктами, спал на мешках с крупой или ящиках с консервами.
- Отвернёшься – сразу разворуют черти! – мотивировал он ночёвки на природе.
Однажды утром Петя спрятался от ветра за кузов продовольственного фургона. Вдруг раздался страшный грохот, посыпались сучья деревьев. Сквозь разбитую осколками дверь фургона на землю вывалился мёртвый Земан. Рядом корчился в крови другой солдат.
- Продукты, продукты… - шептал старший сержант.
Даже отходя в мир иной, он беспокоился за сохранность вверенного имущества. Большой осколок переломил ему ногу в бедре, кровь текла ручьём, и было видно, как жизнь уходит из человека: лицо сделалось пепельно-серым, губы посинели, взгляд потускнел.
- Кого-то смерть и на кухне достанет… - Подумал Шелехов.
Земана похоронили, но через некоторое время повариха, ужасно некрасивая рябая с продавленным носом мордовка родила двойню, которую повар успел подарить ей перед смертью. Роды произошли прямо на фронте, так как повариха умудрилась скрывать до последнего момента своё положение.
- Странны и неисповедимы судьбы человеческие! – изумился солдат. – Особенно на войне, где жизнь и смерть дружно соседствуют…
… Между тем бои усилились. В тыл всё чаще стали залетать снаряды, а по ночам участились налёты авиации, засыпавшей всё вокруг мелкими бомбами. При очередной перевязке врач сказал Пете:
- Хватит, голубчик, здесь околачиваться, - ещё добьют ненароком.
- А куда мне деваться?
- Иди в городской госпиталь.
Петю от смерти спасало не только везение, но, главным образом, ранения. В критический момент они помогали выбраться из огня.
- Ранение, только не тяжёлое, не в живот и не в голову, что равносильно смерти, это очень хорошо! – размышлял он по дороге в госпиталь Туапсе. - Идёшь в тыл, там тебя моют, переодевают, кладут на чистые простыни, кормят и поят… Хорошенькие сестрички заботятся о тебе. Ты спишь, отдыхаешь, забываешь об ужасах и смерти…
Только он решил, что вырвался из ненасытных объятий войны, как почувствовал удар в спину. Его хорошо припечатал осколок немецкой мины. Он прошил спину под лопаткой, пролетел над позвоночником и застрял под другой лопаткой, почти не задев костей.
- Полсантиметра от смерти, - сказала женщина военврач Коновалова, когда он буквально дополз до госпиталя. - Лечиться долго, месяца два, а может, и три.
- Лучше три…
Выходное и входное отверстия раны она разрезала, и образовалась порядочная дыра - величиною с маленькое блюдце. А рядом другая, чуть поменьше. На самом деле молодой организм справился быстрее - месяца за два, и всё зажило «как на собаке», по выражению друзей-раненых.
- Это всё благодаря Юленьке! – любовно глядя на белокурую докторшу, сказал сосед по палате. – У неё рука лёгкая.
- И сама симпатичная…
Петя и сам засматривался на молодую красивую женщину. Она в его присутствии тоже заметно волновалась, а однажды во время перевязки с волнением спросила:
- Шелехов, а твоего отца как зовут?
- Григорий Пантелеевич? – удивился вопросу Петька.
- А родом откуда?
- Из Сталино – столицы Донбасса! – с неприкрытой гордостью ответил раненый.
- Вот как!
- А Вам собственно зачем? – сообразил спросить Петя.
Коновалова смущённо отвела взгляд в сторону и тихо произнесла:
