В конце декабря 1944 года «шахтёрскую» стрелковую дивизию спешно перебросили на пулавский плацдарм в Польше. Вопреки обычной военной неразберихи переезд прошёл достаточно организованно.
- Целая армия едет в десятках эшелонов. – Восхитился Николай Сафонов, недавно присоединившийся к их роте.
- За годы войны научились… - согласился Петя Шелехов.
Танкисты, пехотинцы и артиллеристы ехали вместе. По дороге солдаты меняли у населения барахло на самогон, и пьяные эшелоны с песнями, гиканьем, иногда со стрельбой, перекатывались по территории Польши на запад.
- Они позорят звание советского воина-освободителя! - на одной станции начальство попробовало запретить продажу самогона.
- Хрен вам!
Танкисты забрались в ехавшую на транспортной платформе боевую машину, развернули башню танка и бабахнули противотанковой болванкой в дом коменданта между этажами.
- Начальник удрал, в чём мать родила. – Смеясь, рассказывал Николай своим новым товарищам.
- После такого всё пойдёт по-старому.
Пётр Шелехов встретил Новый год в товарном вагоне на станции с нежным название Лида. Лейтенант Босинов мрачно разбивал кулаком свои часы, а остальные солдаты танцевали вокруг раскалённой печки и пели дурными голосами пьяные песни.
- Расцветали яблони-и-и и груши-и-и!
Польша была разграблена, разрушена и подавлена немецкой оккупацией. Столица государства представляла собой горы руин, подвалы которых были заполнены телами убитых поляков.
- Могилы натыканы повсюду, - крутил лысой головой Сафонов, когда они проезжали Варшаву, - на улицах, во дворах и в скверах.
- Много поляков погибло за восстание. – Согласился Шелехов.
- Без нас немцы их порвали на фашистский крест…
Их часть не бросили в бой, а оставили в дивизионном резерве. Стояли они в маленьком городке Томашув. Польские поселения имели жалкий вид.
- Ниц нема! - твердили испуганные жители.
- Ниц нема! Масло, яйки, мясо - фшистко герман забрал! - повторяли они на любой вопрос…
- Где у вас уборная? - спросил Пётр у дородной хозяйки дома, где они остановились на ночлег.
- Ниц нема, фшистко герман забрал.
… Однажды ночью их неожиданно разбудили. Полусонные, понукаемые командой, солдаты взвода Шелехова схватили автоматы и гранаты, взгромоздились на танки. И лишь когда те стремительно ринулся вперёд, солдаты окончательно проснулись.
- Отряд разведчиков обнаружил в глубоком немецком тылу, километрах в сорока от нас, немецкий концентрационный лагерь, где содержалось несколько сотен еще уцелевших узников. – Пояснил старший группы лейтенант Босинов. - Судя по стрельбе, доносившейся оттуда, там шла ликвидация заключённых.
Разведчики сообщили по радио координаты лагеря, и командование бросило десант - четыре танка с солдатами на броне, спасать погибающих. Так как шло общее наступление и прочной немецкой обороны не существовало, танки стремительно проскочили вперёд, и вскоре, забрызганные грязным снегом из-под гусениц, они добрались до цели.
- Немцы всё строят по уму, по строгому плану. – Увидав лагерь, присвистнул Колька.
- И воюют также…
Концлагерь был квадратной формы, с каждой стороны посередине виднелись массивные ворота. По углам торчали сторожевые вышки с пулемётами. Танки зашли с разных сторон. Танкисты с хода, развернув пушки назад, высадили ворота и влетели на площадь по центру лагеря.
- Работаем по пулемётчикам ребята! – крикнул взводный Босинов.
Вдруг со всех бараков густо повалил народ. Лагерь оказался смешанного типа, но мужчины погибли в первую очередь. Женщины увидав русские танки, сразу побежали к ним и полезли на броню.
- Как тут стрелять? – растерялся Петя.
- Давай назад! – крикнул лейтенант.
Немцы очухались, «фаустник» точным выстрелом подбил один танк. Кого возможно, бойцы из-под гусениц повытаскивали, остальные бабы в испуге от выстрелов дёрнули в бараки. Ошалевшие танкисты дали задний ход, прошлись катком по людям, кто остался, и выехали назад.
- Куда прёте черти! – крикнул с досады Николай.
- Сколько бабёнок задаром подавили! – тоже опечалились красноармейцы, давно не видевшие семьи.
Танкисты из пушек и пулемётов расстреляли немецкие огневые точки на вышках, затем один танк снова въехал на территорию лагеря. После краткой, чрезвычайно ожесточённой перестрелки красноармейцы отправили в ад охранников-эсэсовцев.
- Прекратить огонь! – приказал Босинов.
На броне их танка осталась одна испуганная дивчина. Пётр её в последний момент из-под хищных гусениц выдернул за руку. Сафонов закричал ей прямо в лицо:
- Свободна!
- Боюсь!
- Иди домой. – Он махнул рукой на восток. - Там немцев нет.
- Не хочу, - она заплакала и вцепилась в него.
- Русская что ли? - спросил её строгий Петя. - Есть хочешь?
Девушка кивнула коротко стриженой головой.
- Что прикажешь с тобой делать? – спросил её Петя.
- Оставайся, куда тебя девать? – сказал Коля, а у самого слёзы на глазах. - Поедешь с нами, а там как получиться.
- Спасибо вам дядечки!
- Какие мы тебе дядечки, - буркнул Сафонов, - ну рассмешила...
Дальнейшее Пётр помнил плохо, так как перед этим был оглушён гранатой, которую швырнул в него здоровенный «фриц». Осколки иссекли его полушубок, немного поранив левый бок.
- Голова гудит, как колокол! – едва прошептал он.
- Давай я тебя перевяжу. – Предложила бывшая пленница и ловко наложила повязку.
В бараках красноармейцы обнаружили несколько сотен уцелевших. Там сидели натуральные скелеты, обтянутые кожей, большинство уже не могло ходить. Они смотрели на освободителей огромными тёмными глазами, в которых плескался даже не страх, а ужас, отчаяние и смерть.
- Этот взгляд я не смогу забыть никогда. – Сказал впечатлительный лейтенант. – А это кто?
- Товарищ лейтенант, - обратился к нему Сафонов, - разрешите взять одну девушку в расположение части.
- Зачем?
- Она может помочь в медсанбате и хоть подкормится…
- Берите! – разрешил Босинов.
Спасённую девушку взяли с собой в часть. Определили на кухню помощницей повара.
- Худющая ужас! – сказал он, когда увидел её.
… Примерно через месяц выпало им с Колей ехать в тыл за продуктами в качестве грузчиков. От кухни поехала та дивчина, считать и всё такое. Поехали на «полуторке», получили харчи и, возвращаясь назад, решили перекусить на природе.
- Кругом благодать, - девушка немного окрепла, - весна, тепло и цветочки цветут.
- Будто война закончилась…
- Даже не верится!
Тормознули, у какого-то оставленного немцами имения. Не торопясь поели, разлеглись на травке и
