Мокрые от холодного пота, лязгая зубами, под непрерывный мат возницы, проклинавшего Шелехова, всех его предков и потомков за то, что он вовлёк его в дурацкую авантюру, они въехали в город.
- Вот знакомая улица, - отмечал про себя Петя. - Вот наш дом, вот аптека.
Пётр узнавал окрестные места, узнавал знакомые предметы… Постучал в дверь. Она не сразу отворилась. На пороге стоял маленького роста человечек в пиджачке, с плечами, подбитыми ватой. Противная мордочка, как у хорька, но тщательно выбрит и при галстуке. Приподняв тирольскую шляпчонку с пером, он оскалился в улыбке и низко поклонился:
- Што пан офицер хочет?
- Здесь жил аптекарь…
- Пану нужен отрез на костюм? – перебил поляк.
- Здесь жил аптекарь и его дочь… - повторил Петя.
- Пан хочет женщину?
- Ты, пан, лайдак!!! - заорал Шелехов и пнул стену.
Дверь захлопнулась прямо перед его носом.
- Что делать?.. Тут уже новые хозяева. – Затосковал Петя. - Старых, вероятно, выгнали… Где же мне их искать?
Он заметил во дворе старого немца, инвалида Первой мировой войны. Бедняга жил поблизости, и раньше солдат иногда подкармливал его. Пётр бросился к нему:
- Битте, битте, господин, я умоляю, скажите, где аптекарь? – выкрикнул он. - Где его дочь?
- Найн, ниц нема, не знаю, - старик смотрел тусклыми глазами - как на стену, хотя вроде бы и узнал русского.
Он был явно напуган, руки дрожали, а на лице виднелись лиловые тени и отёки.
- Есть ему нечего, - определил опытный в таких вопросах солдат. - Новые польские власти не дают немцам даже блокадных ста грамм!
Между тем мотоциклист дудел и громко матерился, призывая медлительного напарника:
- Скорей, а то уеду один!
- Сейчас! – в полном отчаянии Шелехов сунул старику мешок с провиантом и повернулся, чтобы уйти.
Тут старик ожил, человеческое достоинство проблеснуло в его глазах. Он выпрямился и с осуждением выплюнул русскому солдату прямо в лицо:
- Их было четверо, ваших танкистов!.. Потом она выбила окно и разбилась о мостовую...
Глава 11
Февраль 1945 года Григорий Шелехов встретил в Восточной Пруссии, в городе Алленштайн. Закалённая в многолетних боях 33-я гвардейская дивизия молниеносным маршем перекатилась через всю Польшу от Варшавы до северных границ. Перебрасывали армию на мордатых американских грузовиках фирмы Студебеккер. Это был отлично организованный авто конвейер. Машины сновали день и ночь туда- сюда. Григорий сидел на тюках и ящиках с имуществом, зябко кутался в светлый полушубок и ругал водителя:
- Всю душу ирод вытряс!
Дул сильный ветер со снегом. Трясло на ухабах, он цеплялся за ящики и суеверно старался не коснуться рукой носилок. Они были крепко привязаны толстой верёвкой, поверх всяческой поклажи и на них находился труп самоубийцы.
- Солдат застрелился дня два назад, - сказал ему сутулый шофер, - идёт следствие.
- Похоронили бы и дело с концом… - посоветовал Шелехов.
- Тело берегут для вскрытия, которое не успели сделать в прежнем месте расположения. – Объяснил водитель.
- В начале войны живых не возили, - забубнил Григорий, - а зараз покойников таскают по разным странам…
На временный постой они притормозили возле красивого островерхого дома. В доме нашли всяческие военные регалии: ордена, мундиры, эсэсовские кинжалы с надписью: «кровь и честь», погоны, аксельбанты и прочую мишуру.
- Действительно, Восточная Пруссия гнездо милитаризма. – С важным видом сказал явно начитанный шофёр.
- Только птицы улетели без сопротивления. – Пошутил пассажир.
- Просто фашистские активисты и другое начальство успели удрать в Кенигсберг. – Заспорил водитель. – Там нас радушно встретят…
В городках остались главным образом обыватели - женщины, старики и дети. Им предстояло расхлёбывать последствия поражения. В их доме, на самом верху, в мансарде, жила женщина лет тридцати пяти с двумя детьми. Муж её сгинул на фронте, бежать ей было трудно и некуда.
- С грудным младенцем далеко не убежишь... – С некоторой грустью сказал Григорий.
- А нам двойная польза! – заржал лопоухий рядовой.
Солдаты узнали, что она хорошая портниха, тащили материал и заставляли её шить галифе. Многим хотелось помодничать, да и обносились за зиму основательно. С утра и до вечера строчила немка на машинке. За это ей давали обеды, хлеб, иногда сахар. Ночью же многие солдаты поднимались в мансарду, чтобы заниматься любовью. И в этом немка боялась отказать, трудилась до рассвета, не смыкая ног…
- Куда ты от нас денешься, милая? – издевались похотливые победители.
- Кто последний?
У дверей в мансарду всегда стояла очередь, разогнать которую не было никакой возможности.
- Пускай отрабатывает за мужа!
- Он, небось, наших баб топтал, будь здоров.
… Ранней весной 1945 года Красная армия подошла к предместьям Кенигсберга. Немцы намеревались сопротивляться здесь долго и упорно. Они построили мощные укрепления, приблизили к городу броненосцы, которые с моря огнём своих крупных орудий нанесли русским немалый урон.
- В бой посылают всех, кого можно. – Поделился с Григорием наблюдениями молоденький лейтенант: - Мне разведчики рассказали об атаке отряда немецких моряков во главе с красавцем капитаном. Они шли чётким строем, как на параде, в элегантной чёрной форме. Капитан - с сигарой в зубах.
- Ишь ты!
- Но уже не 1941-й год, русских испугать трудно: отряд попал под залп «катюши», превративший доблестных моряков в кровавое рагу.
Штурм предместий начался, как водится: пьяный угар, адский обстрел и бомбёжки. С матерной бранью красноармейцы шли вперёд.
- Один из десяти доходит. – Прикинул Шелехов.
- В России людей много, - с вызовом сказал лейтенант, - да и новые быстро родятся!
Потом началось веселье. Полетел пух из перин, песни, пляски, вдоволь жратвы, можно шастать по магазинам и по квартирам. Пылали дома, визжали немецкие бабы.
- Погуляем всласть! – радовались оставшиеся в живых завоеватели.
- Отомстим за Сталинград…
Дальше продвижение замедлилось. Вокруг города-крепости стояли тяжёлые, громоздкие сооружения крепостной обороны. В центре столицы - цитадель - остроконечный камень чудовищных размеров, в котором просверлены, высечены, выдолблены галереи, ходы и казематы.
- Говорят они уходят глубоко под землю, - по секрету признался лейтенант.
- Выкурим…
Форты тянулись сплошной грядой с правого берега реки Прегель, окаймляли Кенигсберг и снова выходили на Прегель, замкнув смертельный круг.
