своих многочисленных интервью, многое встает на свои места.
«Если я на пенсию не пойду, то, скорее всего, буду заниматься публичной политикой, — говорил Березовский в ноябре 1997 года, в день своего увольнения с поста заместителя секретаря Совета безопасности России. — Мне кажется, что мне понравится заниматься публичной политикой». Чуть меньше года спустя он заявил, что скорее предпочел бы баллотироваться в президенты России, чем работать в правительстве. И признался, что удерживает его только еврейское происхождение, потому что «когда один из кандидатов еврей, это как бы дополнительная возможность сплотить силы именно в этом (националистическом. — “Эксперт” ) направлении». Безжалостно характеризуя способности российских политиков, он почти прямо намекает на себя как на их антипода: «Тот может заниматься политикой, кто может измерить состояние общества и предложить решения, которые общество в состоянии принять. Именно этим качеством, мне кажется, не обладают ведущие российские политики. Абсолютно несостоятельные люди именно в этом плане».
Налицо давно известная психологическая проблема фейхтвангеровского еврея Зюсса, когда умелому царедворцу уже мало неформального влияния на властителей, а хочется публичного признания своего статуса. Отсюда многочисленные газетные, журнальные и даже телеинтервью на Первом канале, собственные статьи в центральной прессе и даже избрание депутатом Государственной думы от Карачаево-Черкесии — эдакая политическая сублимация несостоявшегося президентства. Не для налаживания же контактов с депутатским корпусом, с большинством представителей которого Березовский в 2000 году и так мог встретиться в любое удобное время, он переехал на Охотный Ряд. И не ради депутатской неприкосновенности, от которой он сам добровольно отказался, когда над ним начали сгущаться грозовые уголовно-политические тучи.
Деньги, как известно, любят тишину. Власть, особенно в те исторические периоды, когда рушится старая система политических отношений и выстраивается новая, пока еще не вполне легитимная в глазах общества, — еще больше. Когда они встречаются, общение, видимо, вообще должно происходить на языке жестов. Нарастающей публичной активностью Березовский раздражал даже недавних своих союзников по олигархическому «цеху». Руководитель аналитической службы ЮКОСа Алексей Кондауров говорит, что к началу нулевых ватерлиния раздражения была давно пройдена: «Он говорил: делайте то, не делайте этого, ходите сюда, обходите здесь, а, собственно, почему, какими активами обеспечены эти его требования, становилось все менее понятно».
Еще раньше, в самом начале 1999 года, «Эксперт» провел контент-анализ публичных выступлений Березовского, придя к выводу, что он «сознательно дистанцируется ото всех. Любая фигура на политической сцене для него — временный “попутчик” на пути к его цели или винтик в созданной им очередной системе. Даже всесильный президент (Борис Ельцин. — “Эксперт” ) с удивлением обнаружил, что может стать “попутчиком” в его игре». Это в целом объясняет стремительное падение Березовского, оказавшегося один на один с укрепляющимся государством, противостояние с которым олигарх перепутал с личным конфликтом с Владимиром Путиным. Но этого мало, чтобы объяснить историческую роль Березовского. Для этого необходимо вновь прислушаться к его словам, сопоставить их с делами и понять, каков был его личный политический проект и что ему удалось реализовать.
От истории до истерии
Публичные высказывания Березовского, что в кремлевский, что в лондонский период, были на редкость историчны. В том смысле, что он то и дело обращался к историческим примерам и сравнениям, пытался сделать из сиюминутных решений — собственных, своих союзников и врагов — штрихи к масштабному глобально-историческому полотну, которое начинается где-то в глубине веков с принятия православия и с татаро-монгольского ига. Вот уже вместе с главой Совбеза Иваном Рыбкиным они не просто ведут сомнительные переговоры с чеченскими сепаратистами, а смотрят на это «в историческом ракурсе, чтобы не просто по этому конкретному эпизоду разрешить проблему, а чтобы не позволить никогда в дальнейшем, заложить базу, чтобы в дальнейшем такого противостояния больше не возникало». Вот уже «первая олигархическая война», развернувшаяся с группой Чубайса в 1997 году после аукциона по «Связьинвесту», — не просто эпизод в дележке государственной собственности, а экзистенциальный спор о судьбах капитализма на Руси.
Проблема в том, что то самое историческое полотно, которое рисовал себе Березовский, было на редкость небогатым на цвета. Сиюминутные комбинации получались у него заметно лучше, чем глобальные обобщения.
В самом начале 1998 года олигарх опубликовал статью под биологизированным названием «Генетическая трансформация России: экономика, политика, менталитет». В ней Березовский сделал несколько нехитрых выводов: необходимые условия для перехода нашей страны к демократическому капитализму обеспечены, осталось приспособить их под российские реалии, и все будет хорошо, никаких кризисов не ожидается.
17 августа 1998 года случается дефолт, который чуть не похоронил весь российский капитализм. Буквально две недели спустя Березовский дает очередное интервью:
— Еще в январе этого года я опубликовал в «Независимой газете» некое аналитическое исследование. Название этой работы — «Генетическая трансформация России: экономика, политика, менталитет». В этой работе я, к сожалению, предсказывал те события, которые будут происходить, не с точностью до фамилий, но с точностью до принципиальных вопросов. Именно там я пришел к выводу, что кризис в России носит системный характер, имеет вполне конкретные причины.
Сергей Калинин. Портрет Бориса Березовского. 2011 г. Бумага, карандаш
По большому счету, Березовский откровенно лгал, ничего подобного в той статье нет. Вопрос только в том,
