Без идеи нет произведения, потому не стоит ничего начинать, пока не определитесь ясно и четко: для чего, зачем, что именно хотите сказать и на какие свершения подвигнуть читающего?
Великая вещь Word, многих научил грамотности, да и мне, честно говоря, подсказал, как надо писать некоторые слова, а то я привычно писал «черезчур» и «жолуди» и не понимал, почему этот дурацкий комп подчеркивает эти простые и понятные слова. Щелкнул правой кнопкой мыши, чтобы посмотреть, чего эта железяка хочет, и поразился, что, оказывается, нужно – «чересчур» и «желуди», как будто я не человек, а не знаю что, москаль, к примеру, что даже «пыво» не может сказать, как люди.
Но и слишком доверять этому усердному помощнику тоже рискованно. Вот сейчас уже я за ним усердно выправляю. Упорно, сволочь, вместо знаменитого суперкомпьютера «Блю Джин» пишет «Блюю Джин». Так вот и может пролететь незамеченным, потому что «блю» подчеркивает пожарным цветом и требует принять меры к исправлению, а «блюю» идет тихохонько.
На корректоров не больно рассчитывайте, как раз такой шедевр и пропустят. Зато не пропустят читатели. Эти гады ничего не пропускают!
Самый строгий и придирчивый корректор – вы. Иначе не стоит начинать.
Был такой проект, достаточно успешный, развившийся из романа «Княжеский пир», о богатырях князя Владимира и его знаменитых пирах. Тогда около десяти молодых ребят, до того не имевших книжек, написали романы, объединенные этой темой, те были изданы в одной серии.
Я принимал участие в становлении серии, в Корчме иногда подсказывал, предостерегал, кивал на какие-то находки, которые проходят незамеченными.
Вот одно из тех писем, сохранилось:
Авторам КП: никогда, НИКОГДА не поддавайтесь на совет доброжелателей типа «пишите только о том, что знаете». При всей его слесариной очевидности, он порочен уже тем, что зачеркивает не только фантастику, но литературу вообще. Добавление еще одной доски в забор – не литература. Это зарабатывание на писанине, но не литературе.
Литература – это новые темы, идеи, образы, характеры. А новое обязательно с торчащими углами, сучьями. Писатель – это конструктор, архитектор, а не образцовый столяр, что из года в год выдает одинаковые и потому безупречные табуретки. Ну ладно, если кого-то это обижает, то назовем и этого столяра писателем, но тогда введем градации или ступени для писателей. Так вот, я хочу, чтобы вы сразу делали Литературу.
И не обращайте внимания на этих… среди которых немало вполне хороших и искренних людей. Ну не дано им больше, а развиваться дальше не хотят и не умеют. Им и так хорошо. Они уверены, что уже достигли вершины. Может быть, и в самом деле достигли. Своей вершины, естественно, своего потолка.
Любая утопия в сто тысяч раз… неизмеримо!… ценнее лучшей из антиутопий, ибо нечто ПРЕДЛАГАЕТСЯ! Любой роман с любой мыслью ценнее любого романа без мысли, хотя всем нам иной раз приятно почитать порнушку или ладно скроенный боевичок. В любом случае это от вас не уйдет :-)) Если не получится делать Литературу. Но штурмовать надо сразу самую высокую и сверкающую вершину!
С хорошего коня, как уже говорил, не стыдно и упасть. Но зато не будет грызть червячок: мог бы, мог стать Лучшим из лучших, но не осмелился, всю жизнь ходил по протоптанным дорожкам!
Насчет заданности сразу поднимается волна, что это-де не литература. Что писать надо так, когда автор сам не знает, куда он придет. Вот пишет себе, а куда герои идут, то идут, а сам автор вроде бы за ними только следует :-). Этот детский подход объявляется единственно литературным методом. А все остальное – ремесло, что ничего общего не имеет с творчеством.
К сожалению, знавал достаточно взрослых авторов, которые этой хренью кокетничали, хотя, как потом выяснялось, все-таки врали. Пишут профессионально, составляют на отдельном листочке план, расписывают, кто кого зарежет, куда пойдут и чем закончится роман, вывешивают перед глазами, чтобы ни на шаг в сторону, однако же в интервью рассказывают, что начинают писать, сами не знают, о чем, а куда герои пойдут, туда и они за героями…
Ну не принято в двадцать первом веке говорить о музах и Пегасе, однако же страсть как хочется выделиться из всего этого серого быдла, прикрикнуть, подражая классику: «Умолкни, чернь непросвещенная!» – вот и придумали хитрый ход насчет героев, что идут сами по себе, автор же следует за ними, то есть опять же Божественная воля ведет руку автора, опять же пишет не он, а Высшая сила, а он – Избранный, Особый, слушает глас богов…
Если бы в самом деле так, пришлось бы в ремесленничество зачислить практически все написанное, нарисованное, снятое, сбаймленное, выскульптуренное. Не надо быть профи или профессиональным и очень проницательным критиком, чтобы заметить заданность во всех тех боевиках, что косяками идут по всем телеканалам. К примеру, завязшие в зубах два напарника-детектива, когда один обязательно негр. А если показывают отдел общим планом, там обязательно в нужной пропорции мексиканские рожи и азиатские. И время от времени, чтобы не было сомнений, звучат будто невзначай имена вроде «Хуан Гонсалес» или «Никуято». И, конечно, строгая пропорция женщин, чтобы феминистки не придрались. И плевать на истину, что далеко и не везде это так.
Читатели и зрители попродвинутее замечают такую заданность не только в боевичках, но и во всех вещах, получающих премии на Каннах, нобелевки и всякие Оскары, однако же эту заданность, знаете ли, можно высмеивать, что мы охотно и делаем, но в то же время это и есть реализация принципа: поучать, развлекая.
Или, скажем, тесать кол на голове тех, кто, кроме боевиков, ничего не читает, объясняя, как надо держать вилку, можно ли бежать по эскалатору и гнать ли всех чужаков из России.
Бунин. Рассказ «В Париже»:
«Она кивнула головой и стала надевать перчатки».
Два крупных промаха в одной короткой фразе: «кивнула головой» и второй членик гусеницы.
Бунин. Рассказ «Ночлег»:
«Старуха кивнула девочке головой».
Без комментариев, уже знаете.
Бунин. Рассказ «Кавказ»:
«…носильщик, обтирая мокрую руку о свой белый фартук, взял на чай и вышел».
А мог бы обтереть и о чужой зеленый фартук.
Бунин. Рассказ «Весной, в Иудее»:
«Я скакал до самого Иерусалима, глядя вниз на свой сапог, по которому, пенясь, лилась кровь».
Уточнение, чтобы читатель не подумал, что автор мог смотреть на множество чужих сапогов там, внизу.
Чехов. «Дама с собачкой»:
«– Можно дать ему кость? – и когда она утвердительно кивнула головой, он спросил приветливо: – Вы давно изволили приехать в Ялту?»
