- Рассказывай.
- Так вот. С маячками творилось черт-те что, и я здорово сдрейфил, потому что маячок в сумке вполне мог работать и на мертвом теле. Такие мысли радостными не назовешь, и я припустился следом со всей возможной скоростью. Нервозность скверная штука, мне она сослужила плохую службу. Свернув на проселочную дорогу, я проехал километров десять и налетел на какую-то хрень, оба баллона выстрелили, а я в кювете. Когда очнулся, маячки по-прежнему мигали, а сколько времени я был в отключке, не ясно. Очень скверная ситуация. Мне срочно была нужна машина, а дорога пуста. Не помню, чтобы я когда-нибудь чувствовал себя так паршиво. Пешком, даже при хорошей скорости, на двадцать километров уйдет много времени. А у меня его не было. Стыдно признаться, но я малость запаниковал. Надо было на что-то решаться. И я позвонил твоему дружку, благо что хоть связь была. Если я до такого додумался, можешь представить, в каком был состоянии, и припустился бегом. Тагаев показал себя молодцом. Примчался на своем 'Хаммере', точно на ракете. В роли спасителя он мне совсем не нравился, но что делать.., лишь бы не опоздать. Тагаев промчался мимо, а я трусил следом. С маячком творилось что-то невообразимое, он метался, словно сумасшедший, я понять не мог, что происходит.
- Я тоже бегала, - кивнула я. - Без определенного маршрута.
- Понятно, - вздохнул Саша. - Потом он замер на месте, и мне стало очень не по себе. Они, должно быть, услышали шум мотора и не рискнули стрелять. Впрочем, вид у тебя был такой.., они были уверены, что ты труп. Швырнули в овраг, забросали ветками и уехали по другой дороге. Тагаев нашел тебя. Когда я появился поблизости, он выл, сидя рядом с тобой. Признаться, меня это впечатлило.
- Так это его я слышала?
- Странно, что ты вообще что-то слышала. Его впечатленные товарищи стояли рядом, уверен, они пережили катарсис.
- Рада, что тебя это порадовало.
- Ничего подобного, я его тоже пережил. - Он подошел, взял меня за руку и долго смотрел в глаза. - Я никогда не забуду той минуты, - сказал тихо. - Вот тогда я понял... Разные глупые мысли бродили в моей голове, - улыбнулся Саша. - Очень разные и очень глупые. И когда самая глупая показалась самой желанной, Тагаев вдруг заорал: 'Она жива'. Я видел его парней на краю оврага и хорошо слышал его слова. И подумал, что господь меня любит. Тагаев, похоже, мало что соображал, но среди его парней нашелся умник, сказал, что трогать тебя нельзя, вызвал 'Скорую'. А я припустил назад к дороге. Вот тут мне повезло. Появился какой-то тип на вполне приличной тачке. Я ручками помахал, он притормозил, с намерением меня объехать, но у меня были другие планы. В общем, мы немного потолковали, и он пошел себе своей дорогой, а я поехал. На шоссе разминулся со 'Скорой'. Я направился в город, а она за тобой. Пока было время, я малость подготовился. Вскоре появилась 'Скорая', и Тагаев у нее на хвосте. Я пристроился сзади, и мы благополучно прибыли в больницу. Тагаева в приемный покой не пустили, а я прошел. Опять удача поперла, две каталки, на одной ты, на другой дядя после аварии, суета, все бегают без всякого толку. Ну, я тихо вывез тебя, а у подъезда уже ждал мой приятель на другой 'Скорой'. Десять минут, и ты здесь.
- Зачем? - вздохнула я.
- Что 'зачем'? - нахмурился Саша.
- Зачем я здесь?
- Ну, это просто. Там я бы не мог быть рядом, а здесь - пожалуйста.
- Ты бы хоть подумал, каково сейчас моим друзьям?
- Так я им сообщение послал. 'Не беспокойтесь, у меня все прекрасно'.
- Ответ получил?
- Ага. Но лучше я о нем умолчу.
Он и вправду был отличной сиделкой, кормил меня с ложки, болтал, чтобы рассмешить, и дремал в кресле, когда я спала. Мы пробыли вместе еще три дня. Потом я сказала:
- Раздобудь мне одежду. Клинику засветить ты вряд ли захочешь, можешь быть уверен, я буду о ней молчать. Еще мне нужен телефон.
- Вот как, - усмехнулся он, помедлив. - Я тебя правильно понял?
- Думаю, да.
- Можно спросить, почему ты так решила?
- Спросить, конечно, можно, - вздохнула я. - Только зачем? Ты и так все прекрасно знаешь.
- Если ты скажешь, что любишь своего Тагаева, я тебе не поверю.
- А я и не буду этого говорить.
- Тогда почему?
Мне было странно, что он задает этот вопрос, но он его задал и ждал ответа.
- Когда ты решил умереть для всех и разыграл комедию со своей гибелью, я не могла поверить, что ты.., я не могла понять, почему ты так со мной поступил. Если честно, я верила, что ты меня любишь, и не могла понять. А потом стало ясно: ты все сделал правильно, Саша. Глупо было надеяться, что мы когда- нибудь будем вместе. Мы с тобой всегда по разные стороны баррикады.
- А как же любовь, которая все преодолевает? - усмехнулся он.
- Зачем себе врать? Ты не изменишься, и меня не переделать. Пытаться изменить человека вообще вещь бесполезная, хребет сломать можно, а переделать нельзя. Зачем я тебе с переломанным хребтом?
