Железная Маска и граф Сен-Жермен

бархатной. Через два десятилетия Воль­тер вернулся к истории узника. В своем новом со­чинении он снабдил таинственную Маску сенса­ционной биографией. Оказывается, под железной маской король Людовик XIV... скрывал своего род­ного брата по матери. Это был незаконный сын Анны Австрийской от одного из ее фаворитов. Версия Вольтера взбудоражила Францию. Сен-Жермену, которого к тому времени справедливо считали хранителем всех тайн Европы, не давали покоя. Кто его только ни мучил: Шансель де Лагранж, Сенак де Мельян... Граф упорно уклонялся от встреч с ними. Но все они, так и не получив же­ланного разговора с графом, тем не менее один за другим написали свои сочинения о Железной Маске. Так начался шквал книг о загадочном уз­нике. Накануне Французской революции появи­лась еще одна версия о Железной Маске, популярная и антибурбонская. Оказывается, истинный сын Людовика XIII после смерти короля был зато­чен в Бастилию с маской на лице. Вместо него кар­динал Мазарини, любовник королевы Анны Ав­стрийской, посадил на престол своего сына, тайно рожденного королевой. Маска на лице узника должна была скрыть сходство братьев по матери. Эта романтическая версия скрывала политику, — ибо ставила под сомнение право на трон Людо­вика XVI!

В дело вступили романисты. Появится роман­тическая версия о брате-близнеце Людовика XV, само существование которого угрожало прочности трона. За что его и держали в Бастилии с маской на лице.

Весь XVIII век о Маске говорили и спорили при всех европейских дворах. Вышедшая замуж за дофина австрийская принцесса Мария-Антуанетта уже через несколько дней после приезда во Фран­цию допытывалась об этой тайне у мужа. Она по­требовала, чтобы тот поговорил об узнике с коро­лем.

Марии-Антуанетте исполнилось 16 лет, когда Сен-Жермен, присутствовавший когда-то при ее рождении, увидел ее вновь в Париже. У нее были великолепные пепельно-русые волосы, лазоревые глаза наяды, чувственная, слегка оттопыренная нижняя губа Габсбургов, тонкий орлиный нос, не­обычайной белизны кожа. Она двигалась с какой-то кошачьей грацией, ее нежный грудной голос и прелестный смех волновали.

Муж Антуанетты — наследник престола... До­фин близоруко щурил водянистые голубые глаза. Был он толст и крайне неуклюж. Они поразительно не подходили друг другу — Грация и Боров.

Через неделю после ее приезда в Париж не­уклюжий супруг, исполняя просьбу жены, отпра­вился к деду-королю расспросить о таинственном узнике.

Людовик XV сразу оборвал вопросы дофина. Он недовольно пожал плечами, сказал кратко: «Я устал объясняться по этому поводу. Я уже говорил когда-то вашему покойному отцу, что никакой тайны нет... Это был человек не такой уж знатный, но, на свою беду, знавший слишком много госу­дарственных тайн. И все!» Король попросил до­фина впредь никогда не спрашивать его об этом. Но Антуанетта не поверила объяснению. Именно тогда она решила обратиться за помощью к все­знающему графу Сен-Жермену. Как и мадам Пом­падур, она пользовалась приготовленной им кос­метикой. Во время очередного посещения графом дворца она попросила его разузнать об узнике. Впрочем, дамы тогда не просили, они приказы­вай. Граф поспешил исполнить приказ. Он пишет в «Записках», как он встретился с потомком губер­натора Бастилии Сен-Мара, «человека, знавшего тайну».

Господин Сен-Мар, прежде чем стать комен­дантом нескольких тюрем, где сидели важнейшие государственные преступники, начал свою карьеру мушкетером, служившим в роте мушкетеров под началом Шарля де Бац Кастельмора, прославлен­ного Дюма в «Трех мушкетерах» под именем д'Артаньяна.

Мушкетер Сен-Мар

Именно ему, бывшему мушкетеру Сен-Мару, был поручен загадочный узник. В течение трех де­сятков лет Сен-Мар неотлучно находился при нем, перевозя таинственного узника в новые и новые тюрьмы и неизменно становясь начальником тюрьмы, куда он доставлял несчастного. Именно Сен-Мар, стороживший узника днем и ночью, по каким-то причинам придумал надеть на него зло­счастную маску. Как я уже говорил, маска никогда не была железной. Она была из нежнейшего тон­кого черного бархата и крепилась на лице осо­быми застежками, открывавшимися перед едой. Вскоре после смерти таинственного узника отпра­вился к Господу и Сен-Мар.

Итак, граф встретился с внуком Сен-Мара. Но оказалось, он не знает ничего, хотя много раз пы­тался выведать тайну. Отец никогда не разрешал ни ему, ни его сестре посещать камеру, где сидел таинственный узник.

Самого узника он увидел лишь однажды, в Ба­стилии, когда по просьбе матери должен был что-то передать отцу. Он ждал отца за дверью камеры, где сидел узник. Отец вышел, и на мгновенье через открытую дверь он увидел сидевшего за столом че­ловека. Человек был в черной маске, закрывавшей все лицо... Отец сурово прерывал всякие рас­спросы об узнике. Даже будучи на смертном одре, Сен-Мар остался неумолим. Несмотря на мольбы сына, он не открыл тайну. Он лишь сказал: «Клятва на Библии, которую я дал своему королю, свя­щенна».

Единственное, что узнал граф Сен-Жермен после разговора с сыном Сен-Мара, — место, где по­ хоронили узника. Это была церковь Сен-Пол.

Граф отправился к церкви. Он провел у могилы целый день.

В его «Записках» об этом сказано очень кратко. Однако много позже граф сделал интересную за­пись. Он пишет, что «покойники долгое время про­должают «жить», точнее, живет их сознание (если употреблять наши примитивные земные понятия), несмотря на непрекращающийся процесс разло­жения тела». Причем у тех людей, которые не при­готовились к смерти, чья жизнь была прервана на­сильственно и внезапно, эта «жизнь во гробе» протекает достаточно долгое время... В своем со­знании они продолжают жить и даже исполнять то, что прервало убийство». Какое отношение имеет эта запись графа к его посещению могилы, мы можем только догадываться. Но достоверно известно лишь одно: вернувшись с кладбища, граф затворился в своем доме у Люксембургского двор­ца. — Здесь месье Антуан понизил голос. — Он расставил масонские символы на столе и двое суток просидел в кабинете.

На третий день он отправился к Марии-Антуа­нетте. Он был очень печален. Он сообщил ей, что по- прежнему не может сказать, кто скрывался под бархатной маской.

— Не можете... или не хотите? — спросила Ан­ туанетта.

В ответ граф только молча поклонился. Но по­том продолжил:

— Но я точно знаю, Ваше королевское Высо­чество: умирая, этот узник проклял род Бурбонов. К сожалению, проклятые дни наступают, и Господь сподобил вас жить в эти дни. Будьте осторожны... очень осторожны.

Здесь месье Антуан усмехнулся и добавил:

— Граф Сен-Жермен видел будущее так же яс­но... как прошлое.

За окном стемнело. Зажглись фонари на пло­щади. Все тот же слуга принес бронзовый канде­лябр, поставил на клавесин и зажег свечи. В их ко­леблющемся свете лицо месье Антуана стало зыбким. Я все больше испытывал ощущение, что мне все это снится! Но он продолжал рассказывать глуховатым голосом:

— Перепуганная Антуанетта рассказала мужу о проклятии. Дофин, этакий милый, аморфный теленок, успокоил ее. Но она потребовала, чтобы он еще раз поговорил с королем и узнал наконец правду, кто был этим грозным узником. Но глав­ное — почему он проклял Бурбонов. Дофин опять заговорил с королем. Простодушно рассказал о визите Сен-Жермена и о проклятии. Но вновь спросить деда о том, кто был этой Железной Мас­кой, дофин не смог. Король неожиданно пришел в бешенство. Он прервал его и повелел дофину «впредь никогда не затевать разговор об узнике... и немедля перестать принимать мерзавца графа Сен-Жермена».

То, чего не сумел сделать своими доносами ми­нистр Шуазель, случилось в одно мгновение.