Железная Маска и граф Сен-Жермен

эскадры... Грохот... Осыпают яд­рами... И получают огненные ответы. Проклятье! Дымом заволокло!.. Теперь видно! «Януарий» Ор­лова... сближается с кораблем капитан-паши... Не ВЫШЛО..', испугались сесть на мель... «Януарий» отошел назад... Кричит Орлов — велит снова сбли­жаться. Грохот пушки... Паруса повреждены... «Януарий» несется на турецкий флагман. Все ближе... столкнулись бортами... Какой грохот! Ру­шатся мачты... Пошли на абордаж... Русские мат­росы — на корабле турок... Дым вырывается из куб­ рика... Турецкий корабль горит. Сейчас взлетит на воздух. Федор Орлов кричит: «Все назад!»

Матросы бросились обратно — на свой фрегат... Успели! На «Януарий» граф Сен-Жермен кри­чит Федору Орлову: «Нет! Нет! Прочь с корабля! Он взлетит на воздух! Шлюпки на воду!!»

Успели! Шлюпки отплывают, и... И — взрыв! невиданной силы. «Януарий» взлетел на воздух...

Гигантский огненный шар... Врезается в корабль капитана-паши... Грохот, светопреставление!

Месье Антуан замолчал и с обычным удивле­нием уставился на меня. Он вернулся на нашу греш­ную землю 1988 года... Наконец сказал:

— Горящая мачта с корабля капитан-паши рух­нула на палубу «Януария». Искры, видимо, посы­ пались в пороховую камеру, открытую во время сражения... И взорвался корабль... Друг графа Фе­дора князь Козельский не поверил Сен-Жермену, остался стоять у штурвала. Храбрец захотел уви­деть гибель объятого огнем корабля капитан-паши. Решил поиграть со смертью и покинуть корабль в последнюю минуту, на четвертой шлюпке. Но там и сгорел.

Увидев взлетевший на воздух «Януарий», Алексей Орлов был уверен, что его брат погиб вместе с кораблем. Какова же была его радость вновь обнять брата... Сражение закончилось пол­ной победой Алексея Орлова. Никогда враже­ский флот не терял столько людей и кораблей... Чесменский порт был усеян обломками турецких кораблей. Обгорелые трупы на воде среди дымя­щихся корабельных обломков... Это было вели­чайшее морское сражение века. Жаль, что вы всего этого не видели, — сказал месье Антуан и продолжил: — После Чесменской победы графа Сен-Жермена видели сначала в Венеции, потом в Пизе. Там он жил в великолепном мраморном дворце Алексея Орлова. Впрочем, об истории, произошедшей в Пизе, Сен-Жермен рассказал только в «Записках»!

Последняя из рода Романовых

В это время в Италии появилась загадочная красавица. Она выдавала себя за дочь императ­рицы Елизаветы от тайного брака с ее любовником графом Алексеем Разумовским. Если знать, что Па­вел I был рожден Екатериной от князя Салтыкова, сия красавица оказывалась последней из рода Ро­мановых.

В ее руках было убедительно подделанное заве­щание императрицы Елизаветы, передававшей ей трон русской империи. Впоследствии ваша импе­ратрица Екатерина честила ее побродяжкой, но зря. Никто не знал истинного происхождения краса­вицы, но ее тогдашнее положение в свете было за­видное. Ей сделал предложение князь Лимбург, и она стала невестой князя Священной Римской им­перии. Кстати, куда более родовитого, чем родители Екатерины. О завещании Елизаветы эта смелая дама объявила в опаснейшее для императрицы Екате­рины время Пугачевского бунта. Она называла Пу­гачева, объявившего себя спасшимся Петром III, родным братом, писала ему приказы и забрасывала врага Екатерины султана требованиями о помощи. Вокруг нее вертелось множество поляков, ненави­девших Екатерину, пожравшую несчастную Польшу. Граф Сен-Жермен встретил нашу красавицу в Ве­неции. Она уже знала о дружбе Сен- Жермена с Алек­сеем Орловым и упросила его передать Орлову ее послание. Она писала Орлову о своих правах на русский престол и приглашала встретиться.

В это время Европа были наслышана о перево­ротах в России. Знали, что достаточно сотни верных гвардейцев, чтобы занять престол самой большой страны в мире. И красавица верила: тот, кто посадил на трон одну императрицу, посадит и другую. Тем более что та отплатила ему неблагодарностью.

Сен-Жермен отказался передать письмо, пы­тался ее отговорить от встречи с Орловым. Но не только потому, что знал ее будущее. С ним случи­лось частое для смертных и необыкновенное для графа — он влюбился. Граф Сен-Жермен, соблаз­нивший красоток без числа, был влюблен только в двух женщин. Это были Мария-Антуанетта и наша красавица. И в обеих безответно. Он, ко­нечно же, знал, что она самозванка, но... Она была обольстительна. Необыкновенное лицо. Оно го­рело лихорадочным румянцем и вдруг станови­лось бледным, как снег! У нее был профиль италь­янки с иссиня-черной копной волос и тонким носом с горбинкой, но... вот она повернулась... глядит прямо на вас, и перед вами очаровательная веснушчатая славянка с огромными зелеными гла­зами русалки!! У нее все время менялось лицо... Постоянным было лишь ее тонкое тело с длин­ными стройными ногами (она обожала мужские костюмы) и тонкими пальцами пианистки. Тело это все время жаждало любви. И ее любовь... — Здесь месье Антуан усмехнулся и сказал с какой-то беспредельной грустью: — ее нельзя забыть. Но, даже владея этим божественным горячечным телом, вы не могли никогда завоевать ее. Она... как линия горизонта... она всегда далеко от вас. Но с ней... незабываемо! Она была великолепно образованна, прекрасно играла на клавесине, за­мечательно рисовала. Сен-Жермен, будучи сам ис­кусным и в музыке, и в живописи, наслаждался ее обществом.

Она продолжала просить его устроить ей встречу с Алексеем Орловым. Но он был неумолим.

Тогда, минуя Сен-Жермена, она сумела пере­дать письмо графу Орлову. Излишне говорить, что уже вскоре красавица оказалась в Пизе, в мрамор­ном дворце Орлова. Граф арендовал дворец, при­ надлежавший семье Медичи, столь хорошо знако­мой Сен-Жермену.

В необъятной кровати красного дерева, при­надлежавшей когда-то Лоренцо Медичи Велико­лепному, все и случилось.

В те дни в театре давали новую оперу Сальери. Сен-Жермен был в театре. Но, как и весь зал, не смотрел на сцену. Он глядел на ложу, где разыгры­валось представление куда блистательнее. Алексей Орлов в камзоле, усыпанном бриллиантами, и принцесса в нежно-голубом платье, с оголенными, какими-то беззащитными хрупкими девичьими ру­ками, в бесподобном ожерелье из сапфиров. За ними, в глубине ложи, как бы в почетном карауле, выстроились русские офицеры в парадных мунди­рах. Сен-Жермен узнавал лица героев Чесмы. В лорнет он отчетливо видел лицо Орлова. Алексей Орлов смотрел на нее безумными, хмельными от любви глазами.

На следующий день Сен-Жермен увидел, как влюбленная парочка, обнявшись, каталась вдоль реки в роскошной коляске с золотым гербом Ор­лова. За коляской графа ехала другая — с театраль­ными музыкантами, игравшими нежные мелодии модного итальянца Сальери. Замыкала поезд Любви третья коляска — с эскортом морских офи­церов. Сомнений не было — она победила. Граф Орлов был страстно влюблен, впрочем, как и все мужчины, которых она решала подчинить. К ее блестящей коллекции разбитых сердец присоеди­нилось и это могучее сердце. Она получила рус­ский флот.

Сен-Жермен наблюдал происходящее с изум­лением: обезумевший от любви Алексей Орлов не мог совершить то, что Сен-Жермен ясно видел в ее бу­дущем...

На следующий день граф Сен-Жермен уехал в Венецию. Но вскоре ужасные слухи заставили его вернуться в Пизу. В Пизе он все и узнал! В первый и последний раз всепонимающий, всезнающий граф Сен-Жермен так обманулся. Оказалось, не­сколько дней назад граф Орлов предложил краса­вице руку и сердце. Он отвез ее на адмиральский корабль русской эскадры — торжественно вен­чаться. Но вернулся с корабля на берег граф Орлов один. На следующий день на рассвете русская эс­кадра поспешно снялась с якоря и покинула Ли­ворно. И более несчастной никто не видел. Она исчезла вместе с русским флотом.

Сен-Жермен отправился во дворец графа. (Всю последующую сцену он описал в «Записках».)

Во дворце шли сборы, стояли раскрытые сун­дуки, и слуги укладывали в них бесчисленные кам­золы графа. Алексей Орлов возвращался в Россию.

Сен-Жермен нашел Орлова в кабинете, у ог­ромного стола, заваленного бумагами. Он был пьян. Но уже не от любви. Огромный, до дна опо­рожненный штоф водки стоял на столе. Рядом другой — тоже пустой. Орлов сказал: «Гляди, Ваше сиятельство. Здесь ее бумаги, весь стол заняли. Кому только не писала. Султану... Королю швед­скому... Королю прусскому — всем нашим вра­гам. — Он перебирал письма. — А это уже к ней... Польская нечисть ей пишет. Все мятежники — Огинский, Радзивилл... Но никаких доказательств о высоком рождении! Никакой бумажонки! Одна пыль в глаза... Самозванка она! Не ошибся...