В городе М. Очерки социальной повседневности советской провинции в 40-50-х гг.

главу из «Истории дипломатии» и уязвить лектора: «Авторы «Истории ди­пломатии», удостоенные Сталинской премии, рассуждают иначе, чем т. Кертман»².

Вооружившись новым знанием, они приступают к разбору текста. Здесь техника упрощается. Каждое из положений, услышанных на лекции, проверяется на соответствие найденным цитатам. Если лек­тор толкует о другом: о политике «блистательной изоляции» Велико­британии, например, значит, он игнорирует требования марксистско­

103

ленинской методологии и прямые указания товарища Сталина. Если он предлагает свои формулировки, либо хотя бы авторскую их редак­цию, он, стало быть, методологию извращает и протаскивает контра­бандой какой-нибудь дрянной багаж: буржуазный, оппортунистиче­ский, троцкистский, или космополитический, на выбор. П. И. Хитров обнаружил даже «протаскивание взглядов Покровского, осужденных партией и советской исторической наукой».

У лектора, попавшего в облаву, есть одна возможность: огородить­ся частоколом из цитат, а вовнутрь поместить комментарии из свежих газет. В этом случае также могут обвинить в начетничестве, схоласти­ке и догматизме, но здесь уже открываются возможности для актив­ной обороны. Л. Е. Кертман так защищаться не захотел — и потому его контркритика была слаба и неубедительна. Он упрекнул, было, членов комиссии в «буржуазности», но те сразу же