заслонились сталинской цитатой и легко парировали выпад.
Надо заметить, что техникой облавы загонщики владели блестяще. Здесь нужно было либо самому побывать в шкуре дичи, либо иметь особый талант к охоте на человека.
Если не принимать во внимание агрессивности вузовских партийных функционеров (они просто отрабатывали свой хлеб), наибольшую непримиримость к Л. Е. Кертману проявили его товарищи по историческому цеху Ф. С. Горовой и П. И. Хитров.
Парадоксальность ситуации заключалась в том, что первого обвинителя в течение нескольких лет изобличали в политических грехах. Уже упоминавшаяся старший преподаватель русской литературы Анна Николаевна Руденко писала в обком партии, затем в ЦК, возможно, что и в иные органы, заявления на Ф. С. Горового, которого она заподозрила «... в непартийном образе мыслей» и других политических преступлениях, вплоть до троцкизма. Одним из поводов стало его замечание на лекции, что Московское вооруженное восстание в 1905 г. началось на день раньше, чем это указано в «Кратком курсе истории ВКП(б)». Причем, Ф. С. Горовой четыре года подряд на всех партийных совещаниях упорно не соглашался признать свою политическую ошибку. Его наказали, но нестрого. В январе 1952 г. секретарь Молотовского обкома Мельник отказал Горовому в рекомендации в докторантуру, пообещав, что к этому вопросу «... можно будет вернуться через некоторое время». Отвечая
