Сейчас здесь я принимаю критические замечания с благодарностью, но жалею, что они сделаны так поздно. Почему я не слышал их раньше? За это заседание, за эти два вечера, я в 10 раз больше получил замечаний, нежели за все прошедшие 10 лет работы в Моло-тове»1. Затем сразу же был объявлен перерыв, после которого говорили только директор института и секретарь обкома. Лейтмотивом выступления Сумбаева являлся тезис, что он всегда был человеком независимым, к дому Париных отнюдь не принадлежал, в конфликте Парина — Шаца сохранял позицию над схваткой и всегда подмечал недостатки в работе Б. В. Парина.
Значительно большего внимания заслуживает речь К. М. Хме-левского. На собрании он вел себя активно, по-сталински: перебивал ораторов репликами и вопросами («Вы до конца расскажите, как Вы виляли. Сколько Вас запрашивал обком партии по этому вопросу?»), вносил поправки, требовал уточнений, ужесточал формулировки. По тону реплик было ясно, что секретарь обкома всецело с теми, кто хочет до основания разрушить дом Париных, свести счеты с родственниками, а также с вольными и невольными «пособниками разоблаченного американского шпиона». И свое заключительное выступление на собрании К. М. Хмелевский также начал с желчных бутад2 в адрес медицинской профессуры, зараженной духом низкопоклонства и буржуазного гуманизма: «Даже такой заслуженный профессор, каким является М. П. Чистяков, человек, который
