проклятый косторез разыгрывает, чтобы его отпустили. Он действительно не сможет удержать в пальцах резец!
Что за бессвязицу нес этот мерзкий человечишка? Про какой-то многолетний обман, про свою бездарность… Шадхар ничего не понял, но поверил: это правда!
Еще недавно заговорщик был уверен, что сама судьба подарила ему встречу со знаменитым ремесленником в знак того, что боги на стороне Шадхара. А пленник оказался бесполезным ничтожеством…
Тиршиал закричал и отшатнулся, увидев, как страшно исказилось лицо незнакомца.
И эхом в чаще откликнулся крик — тоже полный ужаса, но старческий, тонкий, высокий.
«Еще кого-то мои клыкастые дружки сюда гонят?» — удивился Шадхар, обернувшись на хруст ветвей и короткое рявканье ящеров.
Эйнес незаметно отстал от возбужденных, вооруженных чем попало людей. Нет, не из трусости не пошел он спасать чужого мальчугана. Просто вряд ли сейчас от него был бы толк в драке — после того как его потискал тролль. Спина болит, словно сломана… а ребра, похоже, и впрямь сломаны!
До сих пор Эйнес держался лишь потому, что оберегал Недотепку. Но сейчас о девочке есть кому позаботиться… нет, он больше не сможет сделать ни шагу… вот здесь посидит, на камне, в орешнике…
Откинувшись спиной на тугие ветви, измученный человек закрыл глаза.
— Хшеу! — изумленно и восхищенно ахнул Шадхар, разглядывая новую добычу, которую пригнали на поляну ящеры. — Ну, как нарочно! Добра ко мне судьба, добра!
Он говорил о доброте судьбы, этот человек, объявленный вне закона, изгнанный из родного дома, обложенный погоней, как волк флажками. Он стоял на поляне гордо, как король, а у ног его растянулись ящеры, которых порядком позабавила бескровная охота.
Старый наррабанец, вжавшись лопатками в ствол березы, с ужасом глядел на эту немыслимую картину. Хшеу не смог бы ответить, кто внушает ему больший страх — ящеры или человек. Старик вообще ни на какой вопрос не смог бы сейчас ответить. Он и слов-то, обращенных к нему, толком не понимал.
Вздохнув, Шадхар терпеливо начал разъяснения сначала:
— «Хшеу» по-наррабански означает «резчик». Это не имя, а прозвище, верно? Ты умеешь резать по кости?.. Ну, что вылупился и молчишь, как замороженный?
Молодой заговорщик извлек из поясного кошеля костяную заколку для волос.
— Глянь-ка на этот василек! — Он поднес цветок к лицу старика.
В остекленевших глазах костореза мелькнуло осмысленное выражение, он протянул руку к заколке.
Шадхар с запозданием сообразил — махнул ближнему ящеру: мол, уйди! Тот понятливо скользнул в кусты.
— Эту вещь нужно переделать, — мягко сказал Шадхар. Он уже не обращал внимания ни на оцепеневшего Тиршиала, ни на мальчишку в ветвях.
Чуткие пальцы костореза скользнули по серо-розовому цветку — и Хшеу успокоился настолько, что к нему вернулся голос:
— Работа моего господина…
— Нужно сострогать вот тут и тут… чтобы стало похоже на лотос.
— Лотос не такой… и зачем портить? Такая красивая вещь…
— Не спрашивай: «Зачем?» Спрашивай: «Останусь ли я в живых?»
Шадхар тут же пожалел о своих словах: вдруг старик опять одуреет от страха?
Но Хшеу, хоть и трусил, явно соображал, чего от него хотят. Костяная побрякушка в руках словно придавала ему силы. Что-то знакомое в безумии, творящемся вокруг… что-то, на чем можно сосредоточить мысли…
— Господи мой, у меня нет с собой инструментов.
— А на постоялом дворе?
Хшеу осторожно посмотрел на хозяина. У того пол-лица распухло от удара, взгляд — уклончивый, ускользающий. Ничего не прикажет, ничего не решит за своего слугу…
— Там… есть, но… ящичек, да… не все…
— Ладно, идем на постоялый двор! — принял решение Шадхар. — Ловец Ветра, ты где?.. Скажи бурому здоровяку, чтоб до нашего возвращения покараулил вот этого, с мальчишкой. Он нам еще может пригодиться. Мы со стариком быстро обернемся — на постоялый двор и обратно… А ты, Хшеу, не вздумай дурить. Тихо возьмешь свой ящичек — и быстро назад! Посмеешь кому хоть взглядом знак подать — не только твоего хозяина с мальчишкой пущу на корм ящерам, но и до тебя доберусь. Постоялый двор — не крепость, не надейся, что Кринаш тебя укроет. А сделаешь все как надо — и себя спасешь, и хозяина с сыном, да еще заработаешь неплохо…
Тиршиал проводил незнакомца и Хшеу тоскливым, безнадежным взглядом.
На поляне остался громадный бурый ящер. Красные глаза жгли пленника, словно угли.
— Папа! — послышалось с дерева. — Папа, я не могу держаться! Я упаду!
Родной голосишко спас Тиршиала от безумия.
Краем глаза поглядывая на ящера, человек встал у ствола, поднял руки.
— Не бойся, — сказал он ровно. — Тебе нельзя слезать. Попробуй сесть на ветку верхом и держаться за ствол. Смелее! Если что, я тебя поймаю.
— Руки не слушаются! — пожаловался сверху Алнат. — Я… ой!
Хрустнула ветка — и в дожде осыпавшейся листвы на Тиршиала свалился перепуганный малыш. Отец успел поймать его на лету.
Ноги подкосились. Тиршиал плюхнулся на палую листву, прижимая к себе сына и бессвязно его успокаивая.
Бурый ящер не пошевелился, все так же невозмутимо наблюдая за двумя людьми, поведение которых было для него сейчас вполне понятно и ничуть не загадочно.
Что разбудило Эйнеса? Хрустнула в орешнике ветка? Упала на лицо тень? Плеснула у берега вода?
Вздрогнув, он резко поднялся с камня. Тело отозвалось такой болью, что человек едва удержал стон.
Просто безумие — заснуть на берегу Тагизарны! Вот был бы троллям подарочек, дай они себе труд подняться выше по реке! А ведь ему нельзя ставить на кон свою жизнь, пока не свершилась месть за хозяина и друга.
Фляга безвозвратно исчезла в реке? Ну, что ж! Если Эйнес не может разоблачить перед всем светом гадину и колдунью, он ее попросту убьет…
Куда теперь? На постоялый двор?
Нет… У Кринаша нужно платить, а проклятые стражники обчистили своего пленника до последнего медяка. Уанаи, спасибо ей, дала спасенному приличную одежду, но насчет денег не позаботилась. Конечно, Кринаш не выгонит гостя на съедение Подгорным Тварям, но безденежному постояльцу придется отрабатывать ночлег, с этим в «Посохе чародея» строго… а какой сейчас из Эйнеса работник? Придется вернуться к лесным бродягам, авось не прогонят. И поспешить, чтобы добраться до темноты!
Эйнес решительно развел ветви, чтобы выйти к реке…
И сразу забыл про боль в каждой жилке. И про троллей, которые в любой миг могли сюда забрести.
Потому что на тонкой ветке, низко согнув ее своей тяжестью, висела серебряная фляга на тонком кожаном ремешке…
Будь на месте Шадхара Большелапый, он не допустил бы такой ошибки — не оставил бы караулить пленников здоровенного ящера по кличке Тень Дракона. В людях матерый заговорщик разбирался неплохо, а ящеров попросту путал, выделяя разве что главаря да переводчика…
