Вот когда Кринаш оценил подарок судьбы, направившей на его постоялый двор два десятка «черно- синих»!
Может, он и рискнул бы вдвоем с Верзилой отправиться вдогонку за таинственно исчезнувшей Камышинкой и сгинувшим Молчуном. Пожалуй, не остался бы в стороне отважный молодой Лейчар из клана Волка. Возможно, присоединились бы к маленькому отряду актер Нилек и певец Арби, хотя от этих двоих в драке пользы было бы мало.
Но вот два десятка дюжих, до зубов вооруженных стражников — это уже сила!
Правда, «сила» отнюдь не желала тащиться в ночную чащу на поиски некоей девицы, а желала, наоборот, как следует выспаться перед завтрашними подвигами. Но с Кринашем спорить — себе дороже. Зря, что ли, он когда-то дослужился до десятника? Стражники успели получить по факелу и вылететь за ворота, прежде чем сообразили, что Кринаш им не командир.
И вся эта армия с криками и шумом, стараясь не разбредаться далеко друг от друга, двинулась обшаривать опушку. Следы искали — но какие уж следы в ночной чащобе?
Молчун слышал далеко за спиной крики. Но не отозвался бы, даже если бы мог.
Он стоял на берегу Безымянки, у брода западнее моста. Он знал это место — но как же разлилась речушка!
Рядом метался пес, потерявший след.
А Молчун взволновано разглядывал в лунном свете свою находку, на сломанной ежевичной ветке висела тонкая ленточка. Как же он не прошел мимо, каким чудом разглядел эту узенькую полоску шелка в серебристом луче? Парню казалось, что ленточка сама окликнула его нежным девичьим голоском.
Сейчас она казалась белесой, но Молчун знал — сиреневая… Он помнил, как вплетался этот сиреневый шелк в русые волосы, как тонкие пальцы теребили край ленточки…
Хват тем временем, прыгая с камня на камень, перебрался на другой берег и теперь отряхивался — только брызги шумно разлетались в стороны.
Молчун бережно снял полоску материи с ветки и повязал на свою веревочную опояску. Затем перешел Безымянку по камням.
Пес обнюхал сырые кусты и целеустремленно рванул сквозь них — к черневшей вдали стене деревьев. Время от времени он оглядывался — следует ли за ним человек?
В Молчуне пробудилась надежда. Он не бредет наугад! Теперь главное — не отстать от своего лохматого проводника, взявшего след!
Вдруг Молчун споткнулся, с размаху грохнулся лицом в сплетение коряг, покрытых палой листвой. Не вставая, сердито дернул правой ногой, которую держало что-то тонкое и прочное. Это же надо — угодить в силок, поставленный кем-то на зайцев!
Сел и снова дернул ногой, уже сильнее, чтобы оборвать петлю…
И вдруг «веревка» ожила, рывком опрокинула человека навзничь, сильно и плавно потащила в сторону реки.
Не был бы Молчун немым — заорал бы в голос от неожиданности! Вцепившись левой рукой в корягу, он извернулся, взмахнул топором, ударил по коварному живому «силку».
Но на мягкой земле веревку не перерубишь. Тонкое, как струна, щупальце неведомой речной твари только вдавилось в полусгнившие листья — и тут же вновь натянулось, напряглось, зло подрагивая. Коряга, за которую цеплялся Молчун, захрустела и подалась…
Молчун яростно замычал, борясь с неведомой силой, которая тащила его в воду.
Что-то хлестнуло возле щеки, прошуршало по листве, поползло назад к реке — еще одно тонкое щупальце промахнулось мимо добычи.
«Рыболов! — с тоскливым отчаянием подумал Молчун. — Рыболов из реки забрасывает леску на берег… авось да подцепит кого…»
Мимо с ревом пронесся черный зверь. Влетев на мелководье, Хват разразился лаем. Вода вокруг вскипела. Пес, не умолкая, то заходил глубже, то вновь выскакивал на берег. Атаковал кого-то прямо в реке? Выманивал на берег? Отвлекал «рыболова» от человека?
А речная тварь не решалась напасть — ее смутил грозный вид клыкастого хищника…
Молчуну некогда было разглядывать то, что происходило на мелководье. Главное — щупальце ослабло! Нашарив камень, он подложил его под щупальце, от души ахнул топором… «Леска» лопнула, силок ослаб на ноге.
С топором наготове Молчун двинулся к берегу, где Хват, стоя передними лапами в воде, азартно облаивал взбаламученную поверхность Безымянки.
Тонкое щупальце просвистело над спиной пса. Молчун отвел его топором. Захлестнувшись вокруг топорища, щупальце едва не вырвало топор, но все же соскользнуло с отполированной крепкими ладонями рукояти.
Молчун не мог окликнуть пса, поэтому просто ухватил его за задние лапы и поволок от реки. Разъяренный Хват извернулся, ощерился, но не укусил.
Оба кинулись прочь — сквозь кусты, напролом, к опушке! За их спинами Безымянка постепенно успокаивалась. Из воды с шипением вылетели несколько «лесок» и растянулись на берегу — тонкие, незаметные. Неведомый рыболов притих в ожидании «поклевки».
— Ай да старик! Умеет, умеет! Лотом не лотос, но уж васильком не назовешь! Посмотри, Виалеста!
Девушка с неприязненным недоумением покосилась на костяной цветок, лежащий на ладони Шадхара. Теперь цветок действительно не походил на василек. Старый резчик Хшеу стесал зазубринки лепестков, придал им каплевидную форму, даже ухитрился наметить на каждом еле заметную ложбинку, из-за которой лепесток казался изогнутым.
— И ведь одним ножом работал! — продолжал восхищаться Шадхар.
Камышинка невольно бросила взгляд на костерок, возле которого скорчилась — ладонями к огню — щуплая старческая фигурка.
Хшеу боялся отвести глаза от огня. Не хотел видеть ящеров, вольготно развалившихся вокруг.
Костерок горел на широкой проплешине в лесу (след пожарища, оставшегося с лета). Ее и облюбовали ящеры. Чешуйчатые воины возлежали животами кверху, переваривая сытный обед: удалось завалить лося. Они глядели на жизнь весьма благодушно: не брюзжали, что захват Дивной Купели идет не так, как ожидалось… что отряд торчит в чужом мире и чего-чего-то ждетчто подступили мерзкие холода, которые скоро станут еще страшнее…
Нет, этим вечером Большелапому не приходилось грозным рыком усмирять бунтующую команду. Тем более что ночью ожидалось событие.
С отрядом будет говорить Короткий Хвост! Лично. Собственной персоной. Наконец-то расскажет, что удалось узнать, живя в человечьей шкуре! Посоветует, как лучше покорить этот загадочный, недобрый мир!
Ящеры были сыты, заинтригованы и не настроены на жестокое обращение с пленником. Но несчастный Хшеу этого не знал. И содрогался каждый раз, когда кто-нибудь из трехглазых монстров перекатывался с боку на бок.
Наррабанец сделал порученное дело и теперь пытался в языках пламени прочесть свою судьбу. Увы, она казалась весьма незавидной — как судьба догоравших в костре сучьев.
Старику было страшно. Хотелось куда-нибудь спрятаться, забиться. Но поблизости не было ничего похожего на укрытие.
Впрочем, стоял посреди прогалины большой, аккуратно сплетенный шалаш. Но туда Хшеу даже не думал соваться. Старик понимал: не для него колдун вбивает в землю колья и оплетает их ветвями. Не для него устилает пол шалаша еловым лапником. Не для него стелет поверх лапника принесенную откуда-то широкую медвежью доху…
А та, для кого старался Шадхар, его усилий не оценила. И не спешила расположиться в шалаше. Хмуря брови, она разглядывала бывший василек, дерзко объявивший себя лотосом.
