Воспаление колец

Тибидох-тарарах! – И в другой его руке появился журнал, с обложки которого скалилась голая девица. – Ой-ой-ой, не выходит! – Чародей мужественно заломил руки, отползая подальше.

– Аста ла виста, бейби! – прокаркал набздул, и грозно приподнялся в седле, чтобы испепелить мага на месте.

Но тут не растерявшийся Гнусдальф, плача от ужаса, ловко нырнул в водосток и, забившись поглубже в дренажную трубу, запел оттуда оскорбительную песню, в которой слово «набздул» рифмовалось со словами «мул», «караул» и «саксаул».

И – о чудо! – он услышал, как ахнули враги, как запыхтел набздул... Песня помогла? Взбодрившийся Гнусдальф добавил громкости.

Но не песня устрашила врагов. Со стороны Лимонных Круч донесся странный звук, похожий на рокот горного обвала. То были рахитанцы, которые громко вопили «Ура!» Под водительством Галогена они срезали путь к Материту, пробравшись между Великим Дупелем, также известным как Лес-под-Лупой, и зловещей горой Хулилезть, известной тем, что на ее вершине беспрерывно, вот уже тысячу лет, заседал совет заслуженных болванов от культуры, экономики и бизнеса, обсуждавших единственный – и неразрешимый – вопрос: «Е... вашу мать, как же нам обустроить Хреноземье?»

Галоген, нарядившийся в легкую кольчужную рубашку, скакал на дальнем родственнике Канифоли, олене по кличке Выкидыш, и быстро вращал над головой тяжелый томагавк предков. За Вождем, вздымая волну желтой пыли, катилась грозная оленья лава.

– Айл би бэк, – туманно намекнул набздул, развернул колымагу и уехал на равнину.

Но он опоздал. Рахитанцы как нож в масло вошли в боевые порядки врагов. Замелькали томагавки, взметнулись фонтаны крови, чморки задергались на копьях; их отрубленные головы летали над равниной, как ядра. Олени злобно кусались и вспарывали троллям животы, наматывая их кишки себе на рога. Южные карлики тонко верещали и падали на колени, а олени били в их сутулые спины окованными сталью копытами так, что хребет проламывал грудь и выходил наружу блестящим от крови.

...Мрак расползался на клочья, как гнилая тряпка. Там, где прошли рахитанцы, остались горы мертвых тел. Искореженные, потоптанные копытами трупы напоминали поломанных кукол. Оскаленные рты с окровавленными зубами, разбрызганные, похожие на чью-то рвоту мозги, сизые кишки как клубки слепых змей... И все это – еще горячее, курится легким дымком. И воняет. Не смешно? А что смешного в войне, вашу мать?

Гм, занесло. Извините. Итак...

Галоген лично ворвался в штаб южных карликов и ножом для чистки яблок зарезал их вождя Большого Бяка. Потом он отпилил ему голову и, насадив ее на копье, с торжествующим ревом проделал круг почета вокруг Унас-Материта.

Потом он объехал Унас-Материт еще шесть раз, подбирая выпавшую из кармана мелочь. Это кончилось для него плачевно. К Вождю подкатил набздул-главарь с бейсбольной битой в руке. Он всего разок хватил Галогена по черепу, и Вождь Рахитана вылетел из седла, рассыпав найденные копейки. Хихикнув, набздул спрыгнул с адова коня и вразвалочку направился к Галогену.

В этот миг Галоген пришел в себя и с трудом приподнялся на локте. Сквозь кровавую пелену он узрел знакомые черты дочери: по-прежнему в облачении воина, с бородой, она втихаря обшаривала трупы чморков, милосердно приканчивая раненых ножницами из маникюрного набора. Марси с плотно набитым рюкзаком топтался на подхвате.

– Деточка! – тихо позвал Галоген. – Э-Витта, на помощь!

– Че? – подняла голову Э-Витта, рассеяно обтирая бородой мокрые от крови руки. Заметив набздула, она, не говоря ни слова, выдрала у Марси рюкзак и помчалась к Унас-Материту.

– Э-Витта! – в полный голос позвал Галоген. – Спасай папу!

– А пошел ты в задницу, – крикнула дочь, не замедляя хода. – Старый кобель! Что, допрыгался, мужской шовинист? Вот, теперь отольются тебе слезы моей матери, гнусный изменщик!

– Стерва! – крикнул Галоген ей вслед, но тут набздул взмахнул битой, и Вождь Рахитана приказал долго жить.

– Вай-вай-вай! – зарыдали рахитанцы. Их ряды дрогнули, а вовремя подтянувшийся резерв чморков ударил по рядам с силой, усилив удар натиском (не пугайтесь, ребята, это такой каламбур).

И тут повелитель набздулов допустил ошибку. Вместо того чтобы развивать и закреплять успех, он помчался за дочерью Вождя. Нет-нет, его интересовал не секс. Он хотел отобрать мешок с золотом.

Объехав Э-Витту по широкой дуге, набздул загородил ей путь.

– ХА-ХА-ХА! – страшно захохотал он и брызнул огнем под ноги Э-Витты.

– ХО-ХО-ХО! – рассмеялись набздулы.

Хихикнув, главарь указал костлявым пальцем на рюкзак.

– Это мое немножко будет, – насморочным голосом произнес он.

Дева Рахитана сорвала бороду, сбросила шлем и гневно тряхнула волосами.

– Не смей касаться моего приданого, ублюдок! – крикнула она. Выхватив окровавленный меч, валькирия метнула его в набздула как копье.

Меч угодил в дуло огнемета и со страшным звуком «СКРРРАГГ!» взрезал его с двух сторон как картонку.

Набздул дернул шеей. Острие меча вышло из его затылка; лезвие дымилось, словно его облили кислотой.

– ПШ-Ш-Ш-Ш...

Резко запахло пропаном. Набздул начал раздуваться, как резиновый мяч. Дрожащей рукой он попытался извлечь клинок, со скрежетом вращая его за рукоять, но тут... чиркнула спичка, и бесстрашный хрюкк по имени Марси, подобравшись сбоку, швырнул в набздула... Ох! Самый настоящий файербол! Тьфу ты, хераболл, или что там получается у наших аффтаров фэнтези. Точнее – скомканный и подожженный носовой платок, который хрюкк не стирал с момента выхода из Пофигшира.

И грянул взрыв!

Столб малинового огня взметнулся до небес, Марси и Э-Витту разбросало в стороны. Через миг вокруг них начали падать кровавые ошметки и разные блестящие детали от Дарлея Хэвинсона.

– Чпок! Чпок! – упали на землю две конфорки.

– Блямс! – свалилась на Полудурскую равнину набздулья голова.

Набздулы в небесах растерянно заклекотали. Ободренные рахитанцы вновь перешли в наступление. В этот миг со стороны Надуина послышались воинственные кличи. То кричал Элерон, отказываясь платить за парковку огромной баржи. Наконец, придавив жадных парковщиков, рухнули огромные сходни, и на равнину устремилась масса красноглазых, тощих и небритых индивидуумов в полосатых пижамах. Это были друзья Элерона, хронические алкоголики, с превеликими опасностями вызволенные им из санатория «Гора Утренней Свежести».

– Портвейн привезли! Портвейн привезли! – завопили они, и до того страшен был их клич, что чморки попятились.

Свежие силы ворвались во вражьи ряды, сминая их и круша. Гнивли и Лепоглаз бежали позади алкоголиков и взбадривали их пинками.

Из Материта ударило ополчение. Атаку возглавлял Гнусдальф в перепачканном коллекторной грязью бронежилете. Он припаял хотьбыхныр к концу толстого стального прута и – хрясь! хрясь! – крушил булавой вражьи черепа.

– Трах-тибидох? Я вам покажу трах-тибидох! – озлобленно бормотал он, встряхивая бородой.

Набздулы были деморализованы. Поливая равнину слезами отчаяния, они отступили к Парад-Дуру.

Орды Цитрамона смешалась, вражины обратились в бегство, но за их спинами была река... и армия алкоголиков, а с боков напирала масса рахитанцев, расстроенная смертью Галогена. Врагов взяли в клещи и начали уничтожать.

Гнусдальф как полоумный носился по полю, ставил чморкам подножки и сокрушал их черепушки