хотя бы на час от потока проблем и забот, постоянно сваливающихся на голову ответственного чиновника. Как обоснованно подозревал Алексей, в славные незалежные годы работать в правительстве было весьма проще и гораздо приятнее. Контроля практически никакого - ни тебе 'руководящей и направляющей' партии в послесталинские годы, ни назойливой опёки холодноруких товарищей десятилетием ранее. Начальство само по себе, подвластный народ сам по себе. Все делают вид, что увлечённо играют в навязанные сверху игры, а на самом деле 'обустраивают собственный сад', как призывал кто-то из европейских классиков. Конечно, у кого-то участок больше и чернозём жирнее, но к общей готовности нахчать на общественные же интересы это никак не влияло. Народ, так сказать, 'отдыхал' от периода сплочений и жертвенных порывов 'во благо'.
- Общество победившего мещанства - вслух сказал Алексей, раскрывая папку 'Избранное' Интернет-браузера. К чему ему вспомнилась большая, на два 'подвала' статья с таким заголовком в последних 'Известиях', он не смог себе ответить. Вспомнилась и всё. Хотя почитать впечатления Михаила Кольцова о жизни в начале двадцать первого века стоило бы только из-за мастерства слога весьма популярного в сороковых годах автора. Одного из немногих допущенных до изучения жизни потомков. Где- то по Харьковским улицам больше месяца невозбранно перемещался Петров, который Ильф, но его литературное творение в советской печати так и не появилось. Кольцову на всё про всё хватило полторы недели. Мастер, что и говорить. Поэтому его и послали 'в будущее'.Хотя... Нет, не только поэтому - в этом мире он оказался на удивление живым, непонятно как избежав костлявой руки пролетарского правосудия. Получив под новый сороковой год 'пятнарик' вместо стенки, он был спешно выдернут из Казлага и восстановлен во всех литературных и прочих правах в июле месяце. Страна, так сказать, заметила потерю пера и вернула блудного литератора к публичному услужению.
'Ладно, что там у нас новенького?' Алексей открыл пару новостных сайтов, главную страницу неофициального городского форума и несколько страниц в местном варианте ЖЖ, быстро слепленного энтузиастами буквально на второй день после переноса. Конечно, чтение он начал с последних событий в мировом, так сказать, масштабе.
Главной европейской новостью, конечно, был сегодняшний переезд правительства Пэтена в Париж и посвящённый этому событию краткий рабочий визит рейхсканцлера Германии А. Гитлера в столицу дружественной Французской республики. Завтра упомянутый А. Гитлер должен выступать на съезде НСДАП в Нюрнберге, поэтому рассиживаться на Елисейских полях ему явно некогда. Скажет краткую речь, минут так на сто перед собравшимися в президентском дворце коллаборационистами, примет совместно с Пэтеном малый парад войск парижского гарнизона и убудет обратно в родной фатерлянд. Ничего более выдающегося в Европе сегодня ожидать не приходилось. Алексей мельком просмотрел новости о бурных дебатах в палате общин английского парламента, в третий раз отвёргшей кандидатуру Черчилля на пост премьер-министра, очередном забеге дуче, совершённым вместе со всем итальянским правительством, беспорядках в Румынии и Болгарии и выпуске в Гётеборге реплики древнего Вольво-740. На раме и с двухлитровым двигателем аж в шестьдесят лошадиных сил. Последняя новость проходила, как казалось в комментах неискушённым читателям-попаданцам, больше по разряду 'юмор' или 'автомобилестроители шутят', но Алексей точно знал, что смеха в этой новости не было ни на грамм. Принятое в самом начале деятельности новых властей решение уже давало свои плоды. Шведская промышленность начала медленно, но неуклонно, разворачиваться в сторону Республики. Поставки инструмента, металлопроката, нержавеющих сталей из скандинавского королевства оплачивались не только золотом, которого у попавших в прошлое бывших россиян и украинскоподданных было на самом деле не так много, но и 'натурными образцами' автомобильной и прочей техники уровня 70-80-х годов двадцатого века. Отобранными, конечно, не без тонкого умысла. Чем больше ресурсов у скандинавов уходило на освоение выпуска легковых автомобилей или стиральных машин 'Милле', тем меньше их оставалось на торговлю с Германией. Как говорится - 'ничего личного, только бизнес'. Советскому Союзу, как транзитному государству, то же перепадала солидная доля от шведских поставок. Вполне себе официальный реэкспорт, не являющийся тайной ни от одной из заинтересованной стороны и не запрещённый торговым договором.
От аналогичных германских предложений республиканское правительство вежливо уклонялось - мол, у вас тут война и всякие неприятности, а мы люди мирные и в ваши разборки лезть пока не хотим. Вот Швеция - совсем другое дело! Вполне нейтральное государство, ни с кем не воюет и живёт в своё удовольствие. Мы, мол, ничем не хуже - своего рода восточноевропейская, блин, Швейцария, только без гор и шоколада. Со Швейцарией заключили такой же договор, правда, с большим уклоном в банковскую сферу.
Такой наглый и безыдейный конформизм изрядно шокировал 'прогрессивную общественность' окружающего республику мира. Не проходило дня, что бы кто-нибудь где-нибудь не разражался статьёй или хотя бы интервью, каким либо боком не задевающих беспринципных потомков. 'Неужели вот ЭТО' - спрашивал, потрясая пальчиком какой-либо местечковый 'властитель дум' - 'придёт нам на смену? Ради чего тогда всё?' и дальше бесконечный поток сознания на тему 'не допустить' и 'по возможности всё исправить'. Великие, правда, пока отмалчивались. Хемингуэй, например, заявил, что только личное впечатление способно передать вкус времени и поэтому до приезда в Харьков он ничего на эту тему говорить не будет. Не стоить говорить, что личное приглашение мэтру было тот час же послано, и приезд его, как было известно Мишину, ожидался ближе к концу ноября.
На фронтах Тихоокеанской войны за несколько часов новостных поводов так и не появилось, а на другие части земного шара Алексею было наплевать. Поэтому он закрыл новостные сайты и переключился на форум с блогами. Там с температурой поверхности Солнца кипело обсуждение самого скандального события последней недели - передачи 'Свобода слова' с участием Берия Лаврентия Павловича и Лени Рифеншталь.
Как Савик Шустер оказался в Харькове аккурат перед самым провалом первой столицы в сороковой год, он на публике не рассказывал. Отделывался общей фразой - 'был проездом'. На подробностях столь трагической случайности не останавливался, да его собеседникам это было не особо и нужно. Таких 'проезжающих', в ночь на двадцать второе навсегда приехавших вместе с областью в советское прошлое, набралось больше десяти тысяч. Для них, а также прочих неместных граждан, в правительстве пришлось создать особую структуру, курирующую вопросы адаптации нехарьковчан к новым мировым реалиям. Помощь в трудоустройстве, временное жильё, продовольственные талоны на первое время получал каждый обратившийся. Для этого было достаточно предъявить пару каких-либо документов и зарегистрироваться в соответствующей базе данных. Большинство так и поступало, но были и те, кто решал все проблемы самостоятельно.
Некогда московский, а потом киевский журналист и ведущий ток-шоу на популярных телеканалах всегда умел быстро ориентироваться в меняющейся политической обстановке. Уже вечером понедельника он смог, задействовав все свои связи в городском истеблишменте, пробиться на приём к самому Червоненко. В краткой беседе Савик убедил и.о. губернатора и заместителя начштаба по ЧС в своей полезности новой власти. Червоненко всегда относился к журналистам, представителям второй древнейшей профессии, со смешанным чувством презрения и лёгкой опаски, но отказать птице столичного полёта счёл делом весьма и весьма невыгодным. Роль местного телевидения в новых условиях вырастала невероятно - резкое обеднение информационного потока могло вызвать сенсорное голодание. Держать взбудораженные народные массы под иглой теленаркоза было абсолютно необходимо. А кто может справиться с такой архиважной задачей? Только человек, обладающий опытом успешной контр- и просто пропаганды в условиях активного противодействия с использованием весьма ограниченного набора технических возможностей. Давняя служба Шустера в русской редакции Радио Свобода была тому ярким свидетельством. Из больших проблем у новых властей стало на одну меньше. В эффективной работе вновь назначенного главы городского телеканала, прежний начальник которого рискнул вместе с мэром поискать лёгкой жизни на Западе, Червоненко не сомневался. Куда, в случае чего Шустеру деваться? Не в Советский Союз ведь эмигрировать?
Основной 'мессидж' новой телекоманды можно было сформулировать в двух словах - 'держать дистанцию'. Собственно, это было не столько явное пожелание высшего руководства, ещё не полностью определившего роль попаданцев в новом мире, сколько невысказанное настроение большинства жителей
