багажа.
Молодой, с худощавым продолговатым лицом, с орлиным носом, наиб Талгик Шалинский бдительно следил за каждым шагом отряда.
Поначалу он думал, что отряд двинется в сторону Майртупа, и занял позицию у аула Цонторой. Однако он ошибся. Воронцов двигался по невысокому хребту вниз. Стало ясно, что он стремится в Герзель. Тогда Талгик, опередив его, укрепился на балке Кожелк-Дук, что между Шуани и Турти-Хутором. Другие наибы — Иса Гендергеноевский и Саиб Эрсеноевский — шли по пятам отступающего отряда, причиняя ему немало беспокойства:
никто не знал, откуда и когда ждать нападения.
Воины Талгика встретили отряд дружным залпом. В бою были смертельно ранены Бенкендорф, Гейдель, де Балмен, Эристов, барон Дельвиг, полковник Бибиков, Завалийский.
Но граф Воронцов получил и радостные донесения: у противника пали видные чеченские наибы Саиб Эрсеноевский и Эльдар Веденский.
Много забот доставляли раненые. К каждым носилкам были прикреплены шесть солдат. Кроме того, изматывала и отнимала последние силы дизентерия, распространившаяся в отряде.
Командующий часто появлялся в арьергарде, старался добрым словом, острой шуткой приободрить солдат. Но все было напрасно. Ни Лидере, ни Белявский не могли прорвать окружение.
Адъютант докладывал Воронцову об этих неудачах, сообщал, что у господ офицеров одно желание: спасти жизнь командующего и под охраной небольшого числа оставшихся здоровых людей выйти в безопасное место. Граф с возмущением отклонил такое предложение.
Выхватив из ножен кривую турецкую саблю, старый генерал бросился в сторону чеченских завалов. Солдаты все, как один, поднялись и пошли за ним. Отчаянный бросок удался. Но слишком дорогой ценой: Кожелк-Дук был буквально устлан трупами солдат.
Остановились на подступах к Шовхал-Берды. До Герзеля, казалось бы, рукой подать, но путь к крепости преграждали аулы Шовхал-Берды, Мескеты, Гати-Юрт, где жили самые отчаянные воины Ичкерии. А вконец обессилевшие люди уже не могли двигаться дальше. Оставалась одна надежда — Фрейтаг. Но от него по-прежнему не было никаких вестей…
Жаркий июльский день уходил в горы. Солдаты с тоской глядели на догорающий закат: удастся ли увидеть хоть еще один восход солнца? Израненные, измученные, они надеялись только на чудо.
Призрачная надежда не утешала, а лишь вызывала еще большую тревогу и беспокойство.
Место, где расположился лагерем отряд, было хорошей мишенью для артиллерии противника: на отлогом берегу Аксая площадью менее квадратной версты скопилась большая масса людей. Палатка командующего стояла на самом краю берега, по соседству с нею разместились штабные палатки.
Бездеятельность отряда играла на руку горцам. Талгик, хорошо понимая это, занял позицию на противоположном берегу и из трех пушек в течение двух дней беспрерывно обстреливал лагерь.
Отвечать ему было нечем: кончились снаряды. Солдаты опасались собираться большими группами. Офицеры просили графа перенести палатку в более безопасное место. Граф не поднимался с походной кровати, не обращал внимания на свист неприятельских гранат и ядер, пролетавших над ним, и преспокойно читал английские газеты. У входа в палатку стоял его фамильный значок.
Наконец наступил долгожданный день, 18 июня. В полдень над Мескетами появилась ракета, послышались частые выстрелы и пушечный грохот. Бой в Мескетах и Гати-Юрте продолжался до позднего вечера. Только на второй день к девяти часам утра Фрейтаг занял Шовхал-Берды и соединился с Воронцовым.
Так закончилась 'Сухарная экспедиция' генерал-адьютанта графа Воронцова. В чеченских лесах пало четыре тысячи солдат, сто восемьдесят шесть офицеров и четыре генерала, не считая взятых в плен и пропавших без вести.
Горцы захватили всю артиллерию и обоз.
Так вот, от полного истребления отряд спас не кто иной, как Иса, сын Мици из Гати-Юрта. Из пяти горцев, посланных графом Воронцовым, лишь он один уцелел и смог добраться до Герзеля.
Уроженец этих мест, он знал каждый кустик, умел прятаться, а где это невозможно было сделать, прибегал к хитрости. Большую часть пути до Герзеля он проплыл под водой реки Аксая с камышинкой в зубах.
Хотя 'Даргинский поход' и завершился позорным поражением, император Николай I наградил графа Воронцова титулом сиятельного князя и сделал его шефом Куринского полка, а Иса за свою верную службу получил медаль.
* * *
Набеги царских войск на чеченские аулы не прекращались.
Непосредственное участие в них принимал и Иса, сын Мици. Он с похвальным усердием нес службу, невидимо, не зря в народе говорили, что по его просьбе и настоянию царские генералы предпринимали набеги на аулы горцев. Молва есть молва, она могла быть и неправдой. Но одно было точно известно, что когда набеги совершались на аулы, лежащие по берегам Аксая и Яман-Су, Иса неизменно оказывался в первых рядах нападавших.
Уверовал ли он в то, что он никогда не вернется к своему народу, или по другой, не известной никому причине, но он безжалостно мстил чеченским аулам. В каждом бою Иса видел своих братьев и сыновей. Одного из сыновей он любил особенно преданно и слепо, как зверь своего детеныша, — младшего Дакаша.
Он любовался им издали, и каждый раз, наблюдая, как его любимец безрассудно рвется в бой, высоко подняв саблю над головой и припав к гриве коня, он хотел крикнуть: 'Остановись, ведь убьют же тебя!' Но крик, так и не вырвавшись, комом застревал в горле, и он тихо молился за всадника на белом коне. Стройный, широкоплечий, с голубыми ясными глазами, всегда веселый, никогда не унывающий Дакаш был гордостью отца. Об остальных Иса не думал. Убьют ли их, нет ли — его нисколько не тревожило. Судьба их была для него судьбой чужих людей: ни любви, ни жалости в душе он не ощущал…
В Гати-Юрте играли свадьбу. Иса об этом знал. Знал и то, что женился его любимый сын Дакаш. Заранее наметив этот день для набега, Иса с отрядом выступил из крепости Внезапной и прошел вверх по Ауховской балке, что между Аксаем и Яман-Су. Миновав Мини-Тугай, отряд поднялся на хребет. Отсюда, как на ладони, виднелся Гати-Юрт. Свадьба была в разгаре. Играла зурна, кто-то искусной рукой отбивал такт на бубне, хлопали в ладоши, раздавались характерные возгласы, подбадривающие танцоров, палили в воздух из ружей. Иса молча наблюдал за свадьбой. Не пройдет и часа, как она прекратится, а люди сядут на коней и переедут Аксай. Но Иса был спокоен. Среди них не будет Дакаша, ведь он еще не имеет права показываться на глаза старикам.
Таков был вековой обычай, и никто его до сих пор не нарушал.
А значит, и Дакаш не примет участия в сегодняшнем бою.
