Но что это? Иса не поверил своим глазам. Отряд всадников спускался к Аксаю, а впереди — белый скакун. 'Нет, этого не может быть. Он не нарушит обычая, даже если другие нарушают'.
Но это был Дакаш. В то время, когда отряд царских войск приближался к Ауховской балке, свадьба была в разгаре. Правда, праздновали скромно: ни яств, ни вин. Ведь свадьбы, крепкие напитки, табак и веселье Шамиль людям запретил. Все обязаны были носить траур. Но люди, в любом горе верные своему веселому нраву, забывали о запретах. Вот и сегодня, отбросив все мрачное, они веселились на свадьбе молодого воина. Аул гулял, хотя все вооружены, а кони стоят на привязи. Они привыкли, что опасность может возникнуть в любую минуту. И всегда готовы к этому. Придерживая руками оружие, лихо отплясывала молодежь. Девушки, окидывая молодых джигитов жгучими взглядами, плавно ходили по кругу. В круг влетел высокий белокурый молодой человек. Широко раскинув руки и устремив голубые глаза на девушку, он двигался легко и свободно. Одет был танцор в старый мундир Куринского полка, на ногах — сапоги с высокими голенищами. Это молодой русский солдат, недавно перешедший к чеченцам, друг Дакаша Василий Лопухов. Молодежь подбадривала его криком, но он никак не мог совладать с незнакомым танцем. Тогда, пристегнув шнур кивера, он пустился в лихой русский пляс. Девушка, танцевавшая с ним, не зная что делать, вышла из круга. Все стоящие вокруг били в ладоши.
— Хоросо!
— Кант ву, Васал!
— Хорош!
— Очшан хорош!
Старики, войдя в азарт, выхватили из-за пояса кремневые пистолеты и стреляли в воздух. С крыши, спрятавшись за кукурузными снопами, счастливыми глазами глядел на них Дакаш.
О многом думал Дакаш, наблюдая за своей свадьбой. Свадьба закончится ночью, потом мулла обвенчает его с Маликой и они, наконец, станут мужем и женой. Вдвоем с Маликой построят дом, купят пару быков, корову, будут, наверное, и дети…
Но не знал Дакаш, что его отец уже поднимался по Ауховской балке, ведя сюда отряд. Неведомо было это и девушкам, что пели на свадьбе. Через час многие из них станут сиротами и будут плакать над трупами близких.
Дозор на Ауховской балке зажег сигнальные огни. Значит, приближалась опасность.
— Кенти, все на площадь! — донесся голос с минарета мечети.
— Женщины, бегите в лес!
В одно мгновение тревога охватила аул. Но все делалось быстро, без суеты и паники. Женщины знали свои обязанности, мужчины — свои. Даже детей закалила война. Они отвязывали коней и подводили к воинам. Девушки улыбались, подбадривая идущих в бой, но сердца их разрывались от горя.
Опустел двор Дакаша. Раньше всех свадьбу покинули братья Мажи, Самби, Ловда и Лулу. Вслед за ними отправились дяди Мили и Муса. Все ушли. Один Дакаш да женщины остались.
Дакаш уже не прятался, а в полный рост стоял на крыше. Нет, он не сомневался, он знал, кто виновник сегодняшнего несчастья. 'Хороший подарок приготовил ты своему сыну, отец, — с болью в сердце думал он. — Ах, как полюбилось тебе проливать родную кровь. Что ж, отец, ты проедешь в горы, но только через мой труп'.
Дакаш легко спрыгнул с крыши, вывел из конюшни уже оседланного белого скакуна. С минуту он постоял в нерешительности, затем как человек, принявший окончательное решение, твердым шагом направился в дом, где находилась невеста в окружении четырех снох. Завидев его, они молча удалились.
Дакаш сжал горячие руки невесты в своих ладонях.
— Малика, — сказал он тихо, прямо и открыто глядя в ее лицо, — где ты хочешь видеть своего мужа в этот страшный день? Здесь, дома, около тебя, или там, где гибнут от рук врага наши люди?
А что она могла ответить, если в горле застрял готовый вырваться крик, если грудь ее сдавили боль и тревога?
— Почему ты не отвечаешь. Малика? Неужели я ошибся, выбирая себе жену? Что скажут люди? Что Дакаш был молодцом, пока не женился? Это тебе будет приятно? Или ты по-прежнему хочешь видеть меня мужчиной?
— Не говори так, мой храбрый Дакаш, — тихо зазвучал срывающийся голос Малики. — Поезжай. Разве у тех, кто сейчас там, не остались дома любимые? Я хочу, чтобы ты всегда был таким.
Другого Дакаша мне не нужно.
— Ты настоящая жена воина! — воскликнул Дакаш, сжимая в объятиях невесту. — А теперь подай мне оружие!
Малика сняла со стены наборный ремень, сама стянула его на талии жениха, поправила саблю. Дакаш первый раз в жизни коснулся поцелуем своей невесты и выбежал во двор. Через секунду он был уже на коне, а у Малики, услышавшей удаляющийся топот копыт, глаза наполнились слезами…
Дакаш прискакал на площадь, где собрались все старики аула.
Те, кому он не должен был показываться, почитая их старость.
Один из них, Аба, самый прославленный воин, увидев подъехавшего Дакаша, одобрительно кивнул головой.
Спешившись, Дакаш подошел к аксакалам.
— Пусть Аллах почитает ваши седины и бережет от позора.
Простите меня за то, что нарушаю обычай, но сидеть дома с женщинами и детьми я не могу…
— Ты поступаешь как настоящий мужчина, Дакаш, — промолвил старый Аба. — Да и не такие нынче времена, чтобы затевать традиционные игры в скромность. — Голос старика окреп. — Кенти, трогайте. Пусть нам поможет Аллах! — и Аба плетью послал своего коня в галоп.
Белый скакун Дакаша несся, как ветер, вниз по склону Аксая.
Дакаш проскакал не через брод, а по узкому мостику, перекинутому через реку. Василий тоже нахлестывал своего гнедого, стараясь догнать Дакаша. Менее чем за полчаса отряд достиг Ауховской балки. Вот здесь-то отец и сын и посмотрели друг другу в лицо.
