— Э-э… — впервые за последние дни улыбнулся дед. — Похоже, что она хотела иметь не только приказчика. Видал, как она на тебя поглядывала?
— Оставьте, дедушка, — возмутился Ичиро. — Просто ей это выгодно. Любая фирма возьмет с неё дороже.
— Так-то оно так, — не унимался старик, — но и я ещё не слепой…
Ичиро встал и вышел на улицу. Над деревней сгустились сумерки, и только ближайшие дома ещё проступали темными силуэтами. Вечер был такой же теплый и синий, как и тогда, пять лет назад. Где его окликнула Намико? Вон там, у своей хибарки. А здесь он под утро прощался с ней, настаивал на немедленной свадьбе.
А она отказалась…
Мысль о жене вновь вызвала боль в сердце. Да, он стал уже постепенно привыкать, что её нет, что она не вернется, но всё ещё ходит сам не свой, невидимой стеной отгородившись от деда и сына… Так нельзя. Нельзя перекладывать свой груз на их плечи. Да и какие это плечи — детские и стариковские…
Выкурив сигарету, Ичиро вошел в дом. Дед продолжал молча сидеть за столом. Услышав шаги внука, он поднял на него выцветшие от старости глаза.
— Ты извини старика, — проговорил он смущенно. — Ведь я любил Намико, как родную дочь. Но её нет, а жить надо. И о Сэцуо следует подумать.
— Ладно, дедушка, — примирительно ответил Ичиро. — Не будем об этом говорить. Подумать только, Намико — и Рябая… Ты ведь тоже вырастил сыновей без жены?..
— Э-э, — снова заворчал дед. — Когда твоя бабка умерла, мои парни были уже большими. Да и служанки такой, как Тами, теперь нигде не найдешь. Хотя, — мягко закончил старик, — и вправду, какой из тебя помещик? И отец у тебя такой же. Коммунист. И где он этому научился?.. Ну, ты — понятно, ты был у русских.
— Сын Тарады тоже был у русских.
— Э, внучек, вороны везде черны, а змея не станет прямой, даже если её посадить в бамбуковую трубку. Лучше попьем чая, — уже мирно закончил дед.
В воскресенье, когда семья Эдано и Акисада готовились обедать, перед домом остановился человек в дорогом европейском костюме.
— Простите за беспокойство, — проговорил неизвестный, заглянув в комнату. — Могу я видеть господина Эдано Ичиро?
Ичиро поднялся и с недоумением посмотрел на гостя, лицо которого показалось ему удивительно знакомым.
— Здравствуйте, — еще раз поклонился тот. — Не узнаете?
Теперь Ичиро узнал его: это был бывший его командир капитан Уэда.
— Господин капитан! Мы рады вас видеть. Пожалуйста, проходите!.. Это мой командир, — пояснил Ичиро остальным.
— Да, — весело сказал Уэда, усаживаясь за стол, — мы вместе служили в Маньчжурии, были в плену у русских. Ваш сын, — обратился он к деду, — ах, простите, внук, — был отличным летчиком. И строителем стал хорошим. В этом я сегодня лишний раз убедился.
— Вот как? — удивился Ичиро, всматриваясь в лицо бывшего командира батальона пленных. Капитан располнел, дорогая одежда и обувь свидетельствовали, что он процветает.
«Чем он занимается? — подумал Ичиро. — Неужели тоже какой-нибудь «сокол с потухшим сердцем»?»
— Я ведь тоже строитель, — подал бывший капитан визитную карточку. — До армии был инженером, работал в небольшой фирме отца. Теперь я её глава. Госпожа Тарада обратилась к нам с предложением отстроить её усадьбу. Интересно, на каких условиях вы у неё работали?
Заметив, что Ичиро улыбнулся, Уэда откровенно рассмеялся и продолжал:
— Если не хотите, не говорите. Я интересуюсь этим потому, что ваша артель невольно стала конкурентом нашей фирмы.
— Видите ли, — снова улыбнулся Ичиро, — наша артель явление нехарактерное. Нам очень дешево достались строительные материалы…
— Понимаю, — догадался опытный Уэда, — рядом авиабаза. Да… источник снабжения не постоянный.
Дед, расстроенный тем, что не может достойно угостить бывшего командира своего внука, порывался встать из-за стола, чтобы пойти купить чего-нибудь, но его остановил Уэда.
— Простите, Эдано-сан. Я знаю, что поставил вас в неудобное положение, явившись в ваш дом неожиданно. Я это предусмотрел, — закончил он, доставая из объемистого, портфеля плоскую бутылку виски и две банки консервов. — Не обижайтесь на меня, — продолжал он, — за то, что я преследую корыстные цели. Мне не только хотелось увидеть моего боевого соратника, но и кое-что выведать. Я, как говорят американцы, теперь настоящий бизнесмен.
Старик не знал, что такое бизнесмен, но с доводами гостя скрепя сердце согласился.
— Виски — серьезный напиток, дедушка, — постарался помочь старику Ичиро, — американский!
— Э, — успокоился дед. — Мы с тобой русскую водку пили — и то ничего!
— Правильно, Эдано-сан, — подхватил Уэда. — Никакое виски не может сравниться с русской водкой. Вы совершенно правы.
Дед быстро захмелел и, чтобы не наговорить чего-нибудь лишнего, ушел к правнуку. Вежливо откланявшись, удалился и Акисада. Оставшись вдвоем, гость и хозяин минуту помолчали. Потом заговорил Уэда:
— Я к вам зашел и по другому поводу. Есть деловое предложение — нам нужен свой представитель в этом районе. От каждой заключенной сделки моя фирма будет платить вам проценты. Как вы на это посмотрите? Или, может быть, согласитесь стать одним из постоянных служащих фирмы?
Ичиро задумался. Уэда был довольно мягким по сравнению с другими офицерами человеком. Он хорошо, руководил трудовым батальоном в России. Пленные сами тогда предложили его на этот пост. Но каким он стал теперь? Хозяин фирмы. Значит, капиталист, эксплуататор.
— Скажите, господин капитан, — начал он по привычке, но гость протестующе поднял руку. — Хорошо, Уэда-сан. А вы не боитесь, что я организую забастовку среди ваших рабочих?
— Вы коммунист? — быстро переспросил Уэда.
— Пока нет! — ответил Ичиро.
Уэда мгновение подумал, вертя в руках хаси, затем, отложив в сторону, спокойно сказал:
— Коммунист вы или нет — для меня не играет роли. Главное — вы умеете хорошо работать и знаете некоторые методы русских строителей, а это важнее всего.
Бывший капитан сам долил в чашечки остатки виски и залпом выпил. Вытерев губы бумажной салфеткой, он продолжал:
— А вообще… Я ведь и там, в плену, многим интересовался. Только не делился ни с кем. Признаю, что у русских более совершенная социальная система. Могу сказать больше — считаю императорскую систему анахронизмом в нынешний век технического прогресса. Признаюсь откровенно, я тоже в душе желаю мира, я против засилия американцев на нашей родине: оно оскорбительно для каждого японца, независимо от того, коммунист он или нет. Но я глубоко убежден — то, что удалось русским, пока невозможно в нашей стране. Во всяком случае, в ближайшие десятки лет, может быть, полвека. Так зачем же мне вмешиваться? Я ведь полвека не проживу. На нашу долю и так выпало немало, и… мне наплевать, кто виноват в этом. А что вы можете сделать сейчас? Ничего. От крика тысячи людей гора не пошатнется. Разве ваш крик сильнее пушек?.. Кстати, — оживился Уэда, доставая денежную купюру в десять иен, — один мой знакомый доказывает это очень образно. Вот смотрите, — протянул он деньги. — Видите линию зигзагов по краям? Это проволочное заграждение или решетка. Внутри птица, птица — наша родина. А вот по углам с птицы не спускают глаз две головы в касках — это оккупанты-американцы, и они, как часовые, удерживают птицу в клетке. Правда, остроумное толкование?
— Остроумное, — согласился Ичиро. — Но, например, русские сидели и не в такой клетке, а все же сами знаете, что произошло.
— Что русские! — прервал Ичиро гость. — Русские вырвались из клетки, как львы, они сломали её и
