— Ерунда. Я дам тебе пару бутылок виски, а пьяный он сядет черту на рога. Всё будет о'кей! — щегольнул амимото американским словечком.
На рассвете следующего дня «Ирука-мару» покинул стоянку. Новый рыбак не вылезал из кубрика. Накануне отплытия сэндо заявил, что на этот раз они отправятся ловить акаси-тай. О, красный окунь — вкуснейшая рыба! Кто из рыбаков его не знает! Это пища, достойная богов; говорят, что её подают к столу самого императора. Господин амимото получил очень хороший и выгодный заказ на акаситай, поэтому их сейчас другая рыба не должна интересовать. Каждый дурак понимает, что рисом торговать лучше и выгоднее, чем репой. И он, сэндо, знает заветные места, где всегда можно найти большой косяк красного окуня. Нужно только терпение.
Команда не возражала. Сэндо мог бы ничего не объяснять им и просто требовать повиновения. Только Саваду одолевало предчувствие какой-то беды. Он даже пожалел, что сэндо уступил ему в споре и, лишь вспоминая, как был благодарен Ояма, успокаивался… Он чувствовал — затевается что-то недоброе. Лов в запретных водах? Но разве только их сэндо знает излюбленные места акаситай? Если судно задержит морская охрана — это три месяца тюрьмы. Не меньше. И на такое дело сэндо взял нового матроса. А может быть, он его родственник или хороший знакомый?..
Мотор натужно пыхтел, наполняя отсек отработанным газом. Море было на удивление тихое, ласковое, безветренное. Словно и не оно трепало их жалкое судно в прошлый рейс, когда сердца рыбаков замирали от страха.
Глядя на солнечные блики, скачущие по гребням волн и струям вспоротой винтом воды, Савада подумал, что все его опасения напрасны. Успокоенный и умиротворенный, он закурил сигарету и следил, как дымок от нее уплывает за корму, в сторону далекого берега.
— Извините за беспокойство, Савада-сан!
Механик оглянулся. Сзади, нагнувшись к нему, стоял Ояма. Лицо бывшего ткача выражало явное беспокойство.
— Садись! Ты чем-то расстроен? Моря, что ли, боишься? Но оно сегодня совсем не страшное.
— Нет, Савада-сан, не боюсь. Море — это судьба, а человек от судьбы не уйдет. Да и последний раз я в море.
Вот как? — удивился механик. — Решил уйти?
— Что вы, что вы, — заторопился Ояма и, опасливо оглянувшись, продолжал: — Я работой дорожу… Но я случайно услышал, как сэндо сказал боцману, что, кроме него, заменит всю команду, когда вернемся.
— Понятно, — протянул Савада. — Вот мерзавец? На заводе это ему не удалось бы. Там профсоюз, товарищи, а здесь…
— Тише, пожалуйста, — попросил Ояма. — Я очень боюсь…
Бывший ткач еще что-то хотел сказать, но приступ кашля долго не давал ему проговорить ни слова. Отдышавшись, он вытер полотенцем рот и тихо прошептал:
— Опять кровь. Нет, Савада-сан, что меня уволят, я знал. Какой из меня матрос. Только благодаря вам… Скоро нигде работать не смогу, уходят силы. И море не помогло.
Ояма снова огляделся по сторонам. Сэндо стоял в рулевой рубке, на палубе никого не было. Люди в море редко отдыхают и дорожат каждой свободной минутой.
— Пошел бы ты отдохнуть, — участливо проговорил Савада. — Сон — лучший лекарь.
— Я все не о том говорю, Савада-сан, — опять перешел на шепот Ояма. — Вы знаете, кто новый матрос?.. Он из Кёто. Раньше большой начальник был — офицер кэмпейтай. Что ему надо на «Ирука-мару»? Как вы думаете?
Савада похолодел. Вот оно что! Вот откуда смутное беспокойство. Бывший офицер военной жандармерии. Матросом! Это его ждали, задерживая «Ирука-мару». Понятно, почему он не выходит из кубрика… Значит, везут шпиона к русским! Ничего другого предположить нельзя.
Механик сжал кулаки, — смятая сигарета обожгла пальцы. Он отшвырнул окурок и посмотрел на испуганного Ояму:
— Ты никому не говорил об этом?
— Что вы, что вы, уважаемый. Ведь вы знаете, я ни с кем не заговариваю первым. Только с вами…
— И молчи. Никому ни слова. Понял? А сейчас иди отдыхай и не трясись так. Сам себя выдашь.
— Спасибо, Савада-сан. Я буду молчать, — уверил Ояма и заторопился в кубрик.
«Что же предпринять?.. Испортить мотор, пока не ушли далеко? Какой-нибудь возвращающийся с лова бот возьмет «Ирука-мару» на буксир. И никто не подкопается: мотор-то старый. Пожалуй, так и надо сделать немедля!»
Савада приподнялся, готовый спуститься в люк моторного отсека, но тут же застыл на месте: нет, это не выход. Ну, вернутся они в порт, его, Саваду, выгонят, возьмут другого моториста или пересадят шпиона на другой бот и снова повезут… Время ещё есть, надо что-нибудь придумать.
К вечеру «Ирука-мару» доплелся до места, откуда на далеком горизонте еле-еле просматривались вершины гор, похожие на булавочные головки. Сэндо развернул судно против течения, которое довольно сильно сносило их в сторону суши, и приказал сбавить обороты мотора.
Угрюмый Савада вылез из люка на палубу и, вытирая руки тряпкой, подошел к боцману.
— Где мы сейчас?
Боцман посмотрел на него с презрением:
— Рыбак называется, — буркнул он. — Мы же здесь всё время ловили, только чуть подальше от острова, тогда гор не было видно.
— Простите за невежество, что это за остров? — как можно учтивее переспросил Савада.
— Тебе бы в земле ковыряться, а не плавать. Любой мальчишка из Номуры узнал бы. Там русские… Следи за мотором: здесь течение сильное; случись что — прямо к ним в лапы угодим.
— Слушаюсь, — Савада поспешно отошел от него и скрылся в люке.
Боцман смотрел на горы. «Эх, сколько рыбы можно было бы взять у тех берегов, — думал он. — Там всю войну не ловили… Но красного окуня тут сроду не было».
— Эй, боцман! — раздался голос сэндо. — Позови дохляка Ояму, пусть постоит на руле, а мы с тобой выпьем за удачу!
— Иду, иду! — подобострастно осклабился боцман. — Вы самый удачливый сэндо на всём Хоккайдо.
* * *
До полуночи «Ирука-мару» дрейфовал с погашенными сигнальными огнями. Сэндо только изредка подымался на палубу и снова скрывался в кубрике, где сидел разомлевший от выпитого сакэ боцман. Сэндо до тошноты надоели его подобострастные излияния, томило ожидание опасности. Утешало одно — к самому берегу приставать не придется. «Рыбак», фамилию которого он так и не узнал, доберется туда вплавь, что, конечно, облегчало задачу, но… сэндо трусил, хотя и сам себе не признался бы в этом. Он по-своему был храбрым человеком, не боялся ни штормов, ни других обычных в рыбацкой жизни опасностей, да и в войну служил в военном флоте. Но здесь, здесь дело другое…
Выйдя из кубрика, он сам встал за штурвал. Ояма, облегченно вздохнув, поплелся отдохнуть. Вскоре в рубку пришел «рыбак».
— Ну как, уважаемый? — спросил он.
— Пошли! — ответил сэндо, перекладывая руль. «Да помогут мне боги!» — молился он про себя.
— Надо приготовиться, — бросил незнакомец и вылез из рубки.
Сэндо чувствовал всей кожей, как «Ирука-мару» подбирается к той черте, которая отделяет территориальные воды русских от открытого моря. За этой чертой каждая миля, каждый пройденный метр грозили опасностью. Граница всё ближе, ближе, и наконец «Ирука-мару», словно вор, переполз эту незримую линию. Сэндо беспокойно вертел головой, но нигде не сверкал острый, как лезвие ножа, луч прожектора. Только там, в черноте ночи, где должен быть берег, мерцали далекие огоньки. Прошло ещё минут десять, полных напряжения и томительной тревоги. Внезапно, как винтовочные выстрелы, раздались взрывы выхлопных газов — и мотор умолк. «Ирука-мару» по инерции проскользил ещё некоторое расстояние и закачался на волнах, окончательно остановившись.
