Сэндо бросился к моторному отсеку.
— Что у тебя там? — задыхаясь, спросил он сквозь крышку люка, не решаясь его распахнуть, чтобы не демаскировать «Ирука-мару». — Скорее заводи!
Свет в моторном отсеке погас, люк открылся — и в лицо сэндо ударила струя отработанного газа, пара и масла. На палубу вывалился Савада, жадно ловя ртом воздух.
— Что случилось, негодяй?
— Авария! — просипел механик.
— Авария? — опешил сэндо. — Немедленно почини, или тебя, каракатица, своими руками задушу!
«Ирука-мару» развернуло бортом к волне, и сэндо бросился в рубку. На палубе, послышался топот ног встревоженных матросов. Хмельной боцман, высунув голову из дверей кубрика, никак не мог понять, что происходит. В темноте слышалась ругань, крик сэндо, который чего-то требовал от Савады и от него, боцмана.
Около механика появилась щуплая фигура Оямы.
— Где «рыбак»? — прошептал Савада.
— Вот он, — тоже шепотом ответил Ояма, протянув еле различимую в темноте руку.
«Рыбак», проклиная сэндо и его злосчастное судно, стоял у борта, соображая, как ему поступить — решиться плыть или остаться.
— Столкни его! — приказал Савада.
Ояма нерешительно топтался на месте.
— Ну!
Тщедушный ткач, ступая на носках, крался к «рыбаку». Вот он оказался за его спиной и двумя руками резко толкнул. Над бортом мелькнули ноги и раздался приглушенный вопль.
— Человек за бортом! — закричал Савада.
— Боцман! Немедленно сигнальные огни! — одновременно заорал сэндо.
В тот же миг с моря ударил пронзительно яркий луч прожектора…
Пока советские пограничники вылавливали «рыбака», сам сэндо уже успел подписать протокол о задержании судна. Подписав его, он ещё раз заявил, что границу они нарушили из-за аварии мотора: снесло течением.
«Ирука-мару» так вспарывал носом воду, идя на туго натянутом буксире, как это не удавалось ему даже в дни молодости.
Яркий прожектор с пограничного катера освещал всю палубную надстройку. В рулевой рубке маячила бескозырка советского матроса, второй с автоматом стоял на корме.
Савада сидел, свесив ноги в люк, положив руку на плечо Оямы, которого тряс озноб.
— Не бойся, — уговаривал его Савада. — Русские разберутся, виноваты мы с тобой или нет. Могло быть и хуже, я это чувствую.
Механик достал из кармана махорку, которую успел выпросить у пограничников, и свернул огромную папиросу. С удовольствием затянувшись, он выдохнул огромное облако дыма.
Савада давно не пробовал русской махорки.
Сэндо продолжал упорно отмалчиваться. Сидя перед следователем — советским капитаном, он твердил одно и то же: да, границу нарушил, но только потому, что случилась авария с мотором. Он не браконьер. Советские пограничники знают, что он всегда ловил рыбу неподалеку, но никогда не пытался войти в чужие территориальные воды. Новый рыбак? Он его раньше не встречал. Мало ли кого пришлет на корабль всесильный амимото. Ведь он, сэндо, не хозяин «Ирука-мару». Это видно из документов. Его амимото? Господин Сибано из Номуры. Известен по всему восточному Хоккайдо. Давно ли знает остальных из команды? Только боцмана. Других — всего два месяца. Набрали из пришлых безработных.
Ответив на эти вопросы, сэндо замолчал, бросая настороженные взгляды на капитана. Его всё время мучила мысль: «Успел ли «рыбак» выбросить в море своё снаряжение? Что известно советскому офицеру?»
Но лицо капитана было невозмутимым, он спокойно задавал вопросы, внимательно выслушивал ответы. Сэндо приходилось встречаться с офицерами морской охраны у себя на родине, но те вели себя иначе. Поэтому спокойствие и вежливость советского пограничника пугали его.
— Ну что ж, — подытожил капитан. — На сегодня хватит. Мы ещё поговорим с вами. Уведите!
— Смотри-ка, ещё запирается, — удивленно проговорил лейтенант-переводчик. — Ведь вы же могли сразу его прижать, товарищ капитан!
— Мог бы, — усмехнулся тот. — А зачем? Выдавливать из него признания по капле? Он сам всё выложит. Пусть подумает. Поговорим с другими членами команды. Люди в ней разные, это и по документам видно.
Боцман, ответив на обычные вопросы, ничего не добавил к показаниям сэндо. Даже подробности аварии и задержания «Ирука-мару» он как следует не помнил.
— Как же так, вы же боцман? — удивился капитан.
Моряк опустил свою крупную узколобую голову, густая краска пробилась сквозь стойкий загар на лице.
— Простите, господин офицер. Ничего не помню… Я был пьян.
— Пьян? Боцман?!
— Меня угостил сэндо. Разве я посмел бы сам.
— И часто так случалось?
— Нет, господин офицер, первый раз. Я, признаться, люблю выпить — человек одинокий, но пью на суше. Если бы не сэндо…
Боцман поднял голову и вытянулся:
— Всё, господин офицер. Клянусь богами!
Савада волновался. Поверят ли ему? Как им доказать, что он друг?..
Сдерживая волнение, он ответил на первые вопросы: кто, откуда, сколько лет…
Вдруг капитан отложил бумаги в сторону и покачал головой:
— Такой опытный механик — и вдруг авария с мотором…
— Авария? — переспросил Савада. — Никакой аварии не было. Сам заглушил мотор и поджег тряпку с маслом.
— Зачем?
— Это длинный рассказ. Разрешите курить? Спасибо, у меня есть махорка.
Долго слушали капитан и лейтенант исповедь механика.
— О «рыбаке» подробнее знает Ояма, наш матрос, только очень боязливый он человек. Жизнь и нищета его замучили. Вам, наверное, это не понятно, — закончил он.
— Вы забыли русский язык, Савада-сан?
Савада смутился:
— Не совсем, господин капитан. Но я уже давно не говорил по-русски, да и знал его слабовато.
— В каком лагере вы находились? Кого помните из советских офицеров?
— Мы строили школу и дома под Хабаровском, Офицеров помню всех: майора Попова, капитана Гурова. Это такие люди, господин капитан!..
Следователь помолчал, перебирая бумаги на столе, потом поднял глаза на Саваду и чуть улыбнулся:
— А как поживает госпожа Кодама?
Савада опешил. Такого вопроса он не ожидал. Дочь старика Кодамы, которую он видел немногим более суток назад?.. И тут же мелькнула догадка:
— Скажите, пожалуйста, господин капитан, старик и внук у вас?
— Да!
— Поверьте, они не преступники, просто несчастные люди.
