доме тени частенько гонялись за ней. Таблетки остались, и Кристина знала, что они помогут. Они способны прогнать тени. Тем не менее она их ненавидела и старалась не принимать до последнего. Они притупляли чувства и искажали инстинкты. Они защищали от теней, но в то же время отделяли от природы, от ночных мечтаний, от шепота ракушек и перьев.
Под конец она их все-таки приняла. Кристина не хотела рисковать снова превратиться в тень, в существо, которое запирается и прячет лицо под масками. Нельзя допустить, чтобы девочка увидела ее такой.
Дело было на рассвете. Они заходили на байдарке во фьорд. Легкий ветерок выводил на поверхности воды матовые узоры. Всего лишь бриз, не настоящий ветер, но в открытое море все же лучше было не выходить.
Они двинулись вдоль берега. Вокруг простиралась пустынная местность с поросшими вереском горами, то и дело ее рассекали ущелья, в которых, казалось, была сосредоточена жизнь. Их заполняла зелень, какая растет в джунглях, и кроны деревьев выплескивались из ущелий на серые горы, словно бы растительность от слишком сильного давления где-то внизу перекипала через край.
Потом берег сделался более крутым. Горы стали темнее. Высокие, отвесные скалы вырастали из серого фьорда, словно стены неприступного замка какого-то волшебника. Девочка запрокинула голову и смотрела вверх. Она навалилась на предплечье Кристины и мешала грести. Кристина опустила весло и тоже посмотрела наверх. Черные горы были испещрены белыми волнистыми прожилками. Высоко, на маленьком уступе, сидело несколько чаек. От отвесных скал тянуло холодом.
Кристина сдвинула девочку на место и снова принялась грести. Огромный, почти кубической формы валун, лежащий возле горы, вынудил ее повернуть. За валуном оказался маленький пляж. Они выбрались на берег и вытащили из воды байдарку. Кристина достала из нее две корзинки. У девочки уже появилась собственная. Повесив корзинки на руки, они отправились на поиски.
Кристина не могла припомнить, чтобы бывала в этом месте раньше. Она бы его не забыла. Черная отвесная стена, а возле нее — валуны правильной формы, с острыми краями. Они как попало валялись по всему склону горы, а некоторые стояли торчком, точно думали скатиться вниз, но внезапно остановились. Казалось, что они из какой-то другой горной породы, не такие, как черная стена, около которой они лежали. По большому рыжеватому излому на самом верху горы было видно, откуда они рухнули на землю. Рана еще не зажила.
Кристина обвела взглядом пляж. По песку ползли побеги гусиных лапок, а рядом разлеглись клейкие, подернутые матовой влагой листья морской капусты. Ближе к воде пляж был усыпан ракушками.
Девочка попыталась пробиться сквозь стену растительности, заполонившей устье горного ущелья. Она скрылась в узком промежутке между двумя можжевельниками. Корзинка застряла и каким-то непонятным образом торчала наружу, а девочка дергала и вертела ее и под конец все-таки затащила внутрь.
Кристина бродила по пляжу. В черных, высушенных солнцем фукусах жужжали мухи.
Девочка вернулась с корзинкой. Кристина заглянула туда, но корзинка была по-прежнему пуста. Девочка поднимала ракушки и камни, рассматривала их, держала на ладони, прислушивалась и ждала, как это обычно делала Кристина. Но в то утро ничто, абсолютно ничто не желало разговаривать. Она отчаялась, отшвырнула корзинку и быстро забралась на один из валунов. Спустилась с другой стороны и исчезла в промежутке между камнями.
Кристина отправилась следом, чтобы посмотреть, куда подевалась девочка. Из-под камней послышался сдавленный, похожий на птичье щебетанье смех малышки, а затем донеслось громкое и настойчивое пощелкивание.
Когда они плыли домой, их корзинки были по-прежнему пусты, но Кристина знала, что они сделали главное открытие этого лета.
Теперь у них появилось новое убежище — прохладная норка, скрытая от солнца и людей. После дальних шхер они обычно приплывали сюда. Иногда добирались до пещеры посуху, через горы.
Они пролезали по подземному ходу, созданному природой под валунами, вверх по горе до того места, где почва выравнивалась, переходя в своего рода полку, и ход заканчивался. Там они постелили папоротник и гагачий пух и устроили себе гнездо.
Под камнями существовал совершенно особенный мир. Гора была теплой и красновато-коричневой, как старое золото. В щели между валунами просачивалось солнце.
Подъем по подземному ходу был крутым, и в одном месте «потолок» опускался так низко, что Кристине приходилось проползать этот небольшой отрезок на животе. Когда она принимала таблетки, она утрачивала свою обычную силу и ловкость. На ложе из пуха, рядом с девочкой, она опускалась уже в полном изнеможении, с расцарапанными руками и коленями.
Обычно они лежали, шутили и играли в изобретенные ими же безмолвные игры. Они легонько пощипывали и щекотали друг друга, дули друг другу на кожу. В отверстие между двумя валунами им была видна черная скала, отвесно уходящая в море. Иногда они подолгу лежали неподвижно и наблюдали, как на узенькие наскальные полочки опускаются чайки.
Постепенно их начинало клонить в сон. Кристина обвивала девочку рукой, и под звук плещущихся волн и крики чаек они вместе погружались послеобеденную дрему. Они спали часа два, тесно прижавшись друг к другу, а когда солнце начинало садиться, отправлялись обратно домой.
___
~~~
Мне снилось, что я стою на веранде Гаттманов и заглядываю в окно. На улице темно и прохладно. В доме над обеденным столом горит лампа, и в ее теплом свете я вижу за столом Андерса и Осе вместе с Юнатаном, Максом и малышкой Хеддой. Хедда сидит на высоком детском стульчике, и Осе кормит ее, отламывая по кусочку от толстого ломтя хлеба. По другую сторону от нее сидит Андерс. Мальчики повернуты ко мне спиной. Даже на веранде пахнет свежеиспеченным хлебом.
Я постучала в окно, но они, похоже, меня не заметили. Тут я почувствовала, что земля сотрясается от приближения тяжелых шагов, и заколотила по стеклу изо всех сил.
Андерс встал, склонился над столом и с удивлением посмотрел на меня. Осе крепко схватила его за руку. Другой рукой она прикрыла Хедде глаза, словно желая защитить ее от некого ужасного зрелища. Тяжелые шаги топали уже прямо за мной, на деревянном полу веранды. Мальчики обернулись ко мне. Сперва они посмотрели на меня, а потом, с удивлением и испугом, на то, что было сзади. Я закрыла глаза и крепко вцепилась в наружный подоконник.
Проснувшись, я некоторое время не могла понять, где нахожусь. Словно после пробуждения я попала в новый сон.
Было темно. Окно находилось не там, где положено. Я увидела возле противоположной стены вторую кровать и вспомнила, что заснула в доме Гаттманов. Я заползла в старую постель Анн-Мари около пяти часов, а теперь, должно быть, уже вечер. Или даже ночь. Меня охватило невероятное смятение.
Ехать домой сейчас просто нереально. Какой безумной идеей было заходить в дом! Да и вообще приезжать сюда. Лучше всего, конечно, снова заснуть, а как только рассветет, сразу отправиться домой.
Но заснуть снова мне не удалось. В комнате было холодно. Я встала и, как только сбросила одеяло, сразу замерзла так, что меня начало трясти. Внезапно я осознала, что именно привело меня в такое
