прошедшие полночи и день кровь можно было оттереть так, что не найти теперь ни пятнышка, и вычислить среди множества прячущих глаза и нервничающих от нашего присутствия добропорядочных жителей того единственного или двоих, кто нервничает вполне оправданно…
— Что-то сомневаюсь я, — вновь вмешался Бруно, — что эти ребята будут психовать. Скорее, пригласят вас к обеду и совместному молебствию — совершенно хладнокровно.
— Тем более.
— Осмотрен еще не весь город, — без особенной уверенности возразил Ланц, и Курт скривился:
— Брось, Дитрих. Ничего они не отыщут, ты и сам это отлично осознаешь. Самые потаенные закоулки обследовали в первую очередь, и я бы не надеялся на то, что огромная лужа крови обнаружится напротив дверей какой-нибудь булочной лавки. Иоганна Хальтера убили в доме. Это бесспорно.
— К чему ты клонишь? — устало вздохнул тот. — Я вижу, что у тебя родилась мысль; так говори, не тяни жилы.
— Да, мысль есть, — согласился он тихо. — Старику я этого еще не высказывал — для начала хотел посоветоваться с вами…
— Ты никогда не советуешься, академист, — оборвал его Райзе. — Ты уламываешь и навязываешь свои идеи. Не томи; что за мысли у тебя?
— А мысль, Густав, у меня такая: вернее всего — мы с этим делом не справимся.
— Excellenter[42], - покривился тот с невеселой усмешкой. — Это ты обрадовал.
— Не справимся, — продолжил Курт наставительно, — без помощи. Я полагаю, самое время воспользоваться некоторыми достоинствами Конгрегации, а именно — нам нужен expertus с вполне определенными способностями: умением чувствовать смерть. Если никого из вас не посетила иная, более дельная мысль, я отправляюсь к старику; полагаю, Керн согласится с моей идеей. Людей, обладающих подобным даром, в Конгрегации не сказать, чтоб уж очень много, однако же — вполне довольно; насколько мне известно, эта способность едва ли не самая часто встречающаяся, а стало быть — долго разыскивать такого не придется, и наша помощь прибудет вскоре. Возможно, уже послезавтра, если запрос отправить прямо сейчас. Тому, кто нам нужен, будет достаточно всего лишь пройтись по городу, и к концу дня мы узнаем, за стенами какого из домов недавно была загублена жизнь.
— Что называется — новое поколение, — нарочито недовольно буркнул Ланц. — Я о подобном шаге не подумал: мы в наше время работали сами, мозгом.
— «Ф нафе фремя»… — передразнил Курт со старческим шепелявеньем. — Наверняка и малефики у вас разбегались, как тараканы… Я не имею ничего против «старых добрых» методов, Дитрих; если твой мозг может породить что-то — я готов со смирением и кротостью принять твои светлые идеи.
— Распустился, — заметил тот со вздохом и, посерьезнев, кивнул: — Все верно, мысль дельная. И, увы, лично мне ничего более в голову не идет.
— А таких, как Майнц, нет? — вклинился Бруно, пояснив в ответ на вопросительный взгляд: — Профессор Майнц, если верить его «Житию», был способен определить в самом человеке то, что ты намерен найти в доме. Совершённое им убийство. Таких специалистов у нас нет?
— Убежден, такие существуют, — одними губами улыбнулся Курт, — однако уже в этих стенах его заклинит: на каждом из нас крови предостаточно. Сомневаюсь, что и добрые горожане в своей жизни блюли христианскую заповедь незлобия: второй раз такого специалиста перекорежит в казармах магистрата или в присутствии exsecutor'а Друденхауса, или при взгляде на какого-нибудь торгаша, которому посчастливилось отбиться от разбойников в пути, или в студенческом общежитии — не тебе объяснять, что чаще всего свои проблемы эти добрые парни разрешают вовсе не мордобоем. Ощутить столь тонкие материи, как давность произошедшего, такие люди чаще всего не могут, а вот те, кто чувствуют смерть, увязанную не с человеком, а с местом, на это способны. Почему? Бог их знает. Но так есть. Проблема в другом: такой expertus слышит просто смерть как таковую — гибель всего, что мозгом совершеннее мыши, ощущается им как насильственная кончина живого существа, посему, если кто-то удушил в своем доме надоевшую ему собаку, он скажет нам, что там произошло убийство. Наше дело — упорядочить его выводы.
— Нет в мире совершенства, — вздохнул Бруно с напускной тоскливостью, и Курт раздраженно покривился, едва сдержав себя, чтоб не отмахнуться от подопечного, как от назойливой мухи.
— Весело? — осведомился он пасмурно. — Посмейся, покуда мы подождем следующего трупа. Без специалиста мы ничего не можем, а это означает, что два дня Друденхаус будет бездействовать, а что из этого следует? Из этого следует, что на нас посыплются такие проклятья, каковых удостаивались не всякие сжигаемые в этом городе… Этой ночью навещу снова «Кревинкель»; вдруг что-то пришло со свалки…
Ответом ему были три скептических взгляда, и, как оказалось впоследствии, не напрасно: Бюшель был радушен, бывшие соратники по ремеслу — приветливы, Финк искренне признателен, однако новостей не было узнано никаких. Просто развернуться тут же и уйти, не получив требуемого, было нельзя, и Курт, изображая рассеянное веселье, принужден был просидеть в кислой духоте подвальчика почти до самого утра, отвечая на желание всякого, жаждущего попотчевать избавителя их товарища за свой счет.
Возвращался майстер инквизитор засветло, чуть пошатываясь и страстно желая прополоскать рот мылом, дабы смыть с языка омерзительный привкус пойла, загадочный генезис и формулу коего он так и не сумел классифицировать. Отчитавшись начальству, Курт ушел в одну из пустующих комнат и уже через минуту погрузился в тяжелый, беспробудный сон.
— Блондинка, маленькая, голая.
Голос Ланца вторгся в мир его сонного разума резко и беспардонно, вырвав из мутных грез; привстав на локте, Курт с усилием разлепил глаза и попытался осознать услышанное.
— Где? — уточнил он, наконец; сослуживец рассмеялся, хлопнув его по плечу и едва не сбросив со скамьи на пол:
— Ага, жизнь еще теплится — упоминание о девке все еще способно тебя разбудить… Радуйся. Нашли твою соблазнительницу.
— Где? — повторил он, рывком усевшись; Ланц понурился, присев рядом, и кивнул куда-то за окно, неопределенно махнув рукой.
— В Мекенхайме[43]. Местные крестьяне выловили в реке труп голой девчонки, блондинки лет примерно семнадцати. Руки были связаны, посему местный священник порассудил, что это отменяет версию самоубийства, так что прикопали ее по всей чести — с отпеванием и на освященной земле. Наш человек вскрыл могилу, само собой, повергнув в ужас всю деревню подобным рвением… Трупик уже довольно попорченный — сам понимаешь, рыбки да червячки; однако же — все особые приметы наличествуют. Она.
— Вот зараза… — пробормотал Курт, тяжело уронив голову на руки и потирая глаза ладонями.
— Что тебе не по нраву? Девчонку нашли, в чем дело?
— Ничего неожиданного, конечно, — вздохнул он тоскливо, — однако, я все же надеялся, что найдут живой…
— … и с уже подписанным признанием, — докончил тот. — Брось, абориген, и это результат — хотя бы в том, что, кроме слов сомнительных личностей, явилось вполне вещественное свидетельство ее существования. Уже что-то. Еще мы знаем, что, кем бы ни была она сама, нанятым ли агентом или добровольной помощницей, те, на кого она работала, к ней теплых чувств уж точно не испытывали и дружелюбием не отличались.
— У вас ведь есть описание, — хрипло со сна встрял Бруно, тоже примостившийся вчера на соседней скамье, с хрустом потягиваясь; Ланц покривил губы в усмешке.
— Гляди-ка, проснулся… И какие выводы следуют из твоей мудрой мысли?
— Когда надо было узнать, кто я такой, это было сделано за три дня, — пояснил тот сквозь зевок. — В чем сейчас проблема?
— У меня было не только твое описание, — возразил Курт со вздохом. — У меня было твое имя — пусть и предполагаемое, примерный возраст, примерный род занятий — хотя бы и по моим предположениям, у меня были и другие догадки. А кроме того, ты уже был в розыске, причем и по нашей линии тоже, вот в чем разница, потому и узнали — ты неправ, не за три, за один день… А сейчас у нас нет
