эпохальное! Главным образом потому, что сама церемония вручения «Оскара» — очень-очень специфическое шоу, где впервые перед сытой и абсолютно полноценной публикой (без особых проблем, во всяком случае) в качестве объекта всеобщего умиления предстал еще один дефективный дегенерат, очередной гений, правда, математик, а не писатель, но в данном случае разница, на мой взгляд, не имеет принципиального значения. В реальности, вне этого зала с голливудскими актерами, режиссерами и продюсерами, нечто подобное уже давно происходит! Каждый день на это наталкиваюсь!
Приводя различные примеры и аналогии, я немного опасаюсь в них запутаться, а тем более мне не хотелось бы сбить с толку того, кто будет читать этот текст, так как, в сущности, мне хотелось сказать о чем-то совершено простом и очевидном, не сложнее того, о чем говорил в свое время Ленин, поэтому моя мысль должна быть всем понятна. Главное — не упустить нить повествования, хотя иногда это бывает не так легко сделать. Просто нужно чуточку сосредоточиться… Не так давно по телевизору я видела очень трогательную сцену. Толстая дебильная девочка, учащаяся какого-то лицея, рыдала на могиле солиста одной из отечественных поп-групп, который несколько лет назад как бы случайно выпал из окна, — вполне возможно, что и сам выбросился, правда как-то немного странно, при неясных обстоятельствах, к тому же, кажется, он как раз собирался от всех отделиться, начать индивидуальную сольную карьеру, стать самостоятельной звездой эстрады, в общем, перетащить одеяло на себя, но не важно… Короче говоря, поп- группа уже давно продолжает свои выступления, на место солиста подобран другой, такого же роста, с похожей прической, выкрашенными в тот же цвет волосами, даже форма черепа с приплюснутым низким лбом у него почти такая же, как у его предшественника, а эта дебильная девочка все продолжает ходить на могилу своего любимца, приносит туда цветы, как будто ей абсолютно нечем больше заняться…
Одним словом, оглядываясь сегодня на собственное, совсем еще недавнее вроде бы прошлое, я невольно ловлю себя на сходстве с этой дебильной фанаткой-пэтэушницей. Как это ни грустно, но теперь я и вправду уже не понимаю: а чем я, собственно, от нее отличалась, когда, как сумасшедшая, шлялась по кладбищам, то на могилу Апухтина, то к Блоку…
Помню, впервые я потащилась на могилу Блока на Смоленском кладбище точно в состоянии, близком к умопомешательству. Тогда как раз было Вербное воскресенье; я купила свечку в церкви, зажгла ее и пошла, загадав, что, если мне удастся дойти с этой свечкой до могилы Блока и она не погаснет, то свершится нечто великое и прекрасное… Самой могилы, правда, на Смоленском уже нет — ее давно перенесли на Волковское кладбище, на Литераторские мостки — только огромное старое дерево, к которому кто-то привинтил небольшую металлическую табличку с его именем и датами рождения и смерти. Вот, собственно, и все, других следов могилы там не осталось…
Но тогда, естественно, я еще не чувствовала себя Лениным, блуждала по миру, как впотьмах!
Глава 23
Двое в комнате
Кажется, чуть ли не в четвертом классе средней школы я случайно натолкнулась где-то на стихотворение «Здравствуй, мое бессмертное солнце» и буквально влюбилась в Маяковского, причем это была настоящая влюбленность: я собрала все его фотографии, даже из собрания сочинений в библиотеке вырезала. Кроме того, я изучила тщательнейшим образом всю биографию Маяковского по доступным мне тогда источникам и стала писать ему письма, которые, конечно же, никуда не отправляла, а складывала в свою школьную папку. Недавно я случайно, разбирая старые архивы, натолкнулась на эти письма и даже сама удивилась: зачем я в десятилетнем возрасте писала письма Маяковскому на тот свет? Причем тогда я, действительно, находила много общего между любимым поэтом и собой… Правда позднее, где-то уже в десятом классе, меня постигло некоторое разочарование, точнее, некое чувство досады, которое вдруг стал вызывать у меня Маяковский. Главным образом, я не могла понять, зачем такой неотразимый и величественный поэт посвящал свои стихи и поэмы столь невзрачному и тщедушному существу, как Ленин. Конечно, я и раньше была знакома с биографией Маяковского, но вплотную соприкоснулась с его поздним творчеством только в старших классах. Причем никакие рациональные объяснения — отсылки к Марксу, рассуждения о революции и т. п. — меня не устраивали и в каком-то смысле не устраивают и по сей день. Все-таки было что-то в этом жесте Маяковского по-настоящему запредельное, то есть то, чего не способны объяснить никакие логические доводы.
Маяковский — и вдруг Ленин! Тут была заложена какая-то глубочайшая диспропорция, не укладывающаяся в моем сознании. И не только из-за их разницы в росте, но вообще… К тому же эта «поздняя любовь» Маяковского, насколько я знаю, была без взаимности: Ленин всегда отзывался о Маяковском крайне сдержанно и явно предпочитал ему Пушкина… Нет, что ни говори, а Ленин с Крупской составляли куда более гармоничную пару!..
Ах, если бы я была теоретиком литературы, то я бы, пожалуй, прибегла даже к помощи психоанализа, попыталась бы применить этот универсальный метод к разгадке одной из самых больших тайн русской литературы! Например, известно, что отец Маяковского умер от случайного укола медной булавкой. По- моему, тут есть над чем подумать. Возможно, разгадка кроется именно здесь, в этой нелепой смерти от безобидной булавки — бесследно для неокрепшей психики ребенка такое пройти не могло! Отец, как-никак! Да если бы даже и сосед или просто знакомый — все равно! Я, например, до сих пор панически боюсь всяких булавок, и все из-за того, что когда-то в детстве ознакомилась с этим фактом биографии Маяковского. А ведь меня от этого события отделяет уже целых сто лет и несколько поколений!.. Наверняка, все дело в этой злосчастной булавке…
Кстати, я заметила, что люди, испытывающие особую тягу к перверсиям, практически никогда не отзываются отрицательно о Маяковском. Во всяком случае, мне таких встречать не доводилось, несмотря на свой достаточно богатый опыт общения с подобного рода личностями. Например, подавляющее большинство французов, и особенно француженок, всегда отличавшихся любовью ко всевозможным извращениям, от Маяковского просто без ума. Всем известно, какое влияние оказал Маяковский на французских авангардистов во главе с Арагоном!.. Помню, где-то в середине девяностых один мой парижский приятель, который нигде не работал, отчего ему постоянно нечего было есть, однажды срубил «на Маяковском» неплохие бабки. Просто нацепил на себя табличку: «Подайте русскому поэту Маяковскому на пропитание!»- и вышел на автобан, даже бриться наголо не стал. Физиономия, конечно, у него была пошлая и не очень выразительная, хотя и смазливая, но зато роста он был довольно высокого… В общем, этого оказалось достаточно, чтобы за неполный рабочий день получить что-то около двух тысяч франков: целый полиэтиленовый пакет денег, в основном монетками по десять франков. Ему эти деньги кидали прямо горстями из проезжавших мимо машин… Правда как раз накануне по французскому телевидению выступил некий «отец Пьер» с призывом к обывателям быть милосерднее к бедным — во Франции тогда, кажется, еще объявили и «месячник милосердия», и одно на другое наложилось: Маяковский и милосердие. Но я почему-то думаю, что моему знакомому удалось собрать такую крупную сумму, главным образом из-за Маяковского, то есть из-за врожденной тяги французов ко всевозможным извращениям… Потому что, если вдуматься, то в сравнении с поэмами «Хорошо!» и «Владимир Ильич Ленин» их маркиз де Сад и тем более Батай смотрятся очень-очень бледно!
А кого можно сопоставить с Маяковским в этом смысле в отечественной словесности? Конечно, многие советские поэты писали о Ленине, но ведь они писали о себе подобном! Иное дело — Маяковский. Есенин, который даже в сознании обывателей составил с Маяковским своеобразную антиномическую пару, вроде тех, о которых я уже писала (Пушкин — Лермонтов, Толстой — Достоевский, Северянин — Хлебников и т. п.), и вовсе старался во всем соперничать с Маяковским… Так вот, что мог Есенин реально противопоставить Маяковскому? Что он такого особенного для этого реально делал? Пил? Рвал на себе рубаху? Щупал девушек, «зажимал по углам» женщин? Но это же, простите, смешно! Конечно, Есенин любил еще и прогуливаться под ручку с Клюевым по всяким наиболее людным местам, но тем не менее до Маяковского ему все равно далеко… Маяковский, наступая «на горло собственной песне», на мой взгляд, переплюнул средневековых аскетов, ходивших в лохмотьях и умывавшихся собственной мочой, оставил их далеко позади себя. А Есенин пытался ему противопоставить какую-то жалкую распущенность…
О «Лолите» Набокова я вообще молчу! Последняя депутатская инициатива о снижении «возраста
