— В первую очередь я инквизитор, а мы, напомню, лишь тем и занимаемся. Бьем лежачих и лучше — связанных.
— У вас, оказывается, любопытные пристрастия, — хмыкнула Адельхайда чуть слышно, склоняясь к самой двери. — Наверняка там никого, — подытожила она спустя минуту. — Будь я существом, обладающим такой силой, как наши приятели, услышь я это копошение — я бы попросту вынесла дверь изнутри. Раз кто-то копается в замке — ergo, его лицо напротив створки, руки заняты, он на корточках, в неудобном положении, а стало быть, уж одного первый удар обезвредит наверняка и надолго.
— А я бы дождался открытия замка, — возразил Курт. — К чему напрягаться. И удар получится куда мощнее…
— А я дождался бы, когда вы войдете, — хмуро оборвал стриг. — Первому вошедшему — удар по горлу, после чего идущие следом с вероятностью восемь из десяти падают, опрокинутые его телом. Проход узкий, пол станет невероятно скользким уже через мгновение, а этого вполне довольно, дабы не дать вам подняться вовсе.
— Боюсь показаться идиотом, однако не могу не спросить — а фонарь кто-нибудь взял?.. — поинтересовался он, когда под отмычкой клацнул легко узнаваемый щелчок открывшегося замка. — Там ведь глаз выколи.
— Что, несомненно, и произойдет, если вы будете держать в руке фонарь, — согласилась Адельхайда, укладывая инструменты в чехол; голос ее вновь снизился до шепота. — Ваше местоположение будет видно отлично.
— Признаю, что фонарь в моем инвентаре — вещь невероятная, однако…
— Однако у меня он есть, майстер Гессе — воровской, дающий направленный луч; не следует думать, что я полезу туда в темноте или со свечкой в руках. Но первым войдет Александер, и войдет без света. Спросите, почему так, или не будете позориться?
— Просто признайтесь, — почти со злостью потребовал фон Вегерхоф, — что вы оба ищете случая от меня избавиться. Единственное, чего вы еще не сделали, это не крикнули «эй, там! он идет».
— Туплю, — с искренним смущением пробормотала она, сдвинувшись от двери в сторону, и, убрав в мешок отмычки, вынула небольшой, чуть больше ладони, фонарь.
От щелчка кремня тот покривился снова, едва не зашипев, и, когда Адельхайда выправила огонек, закрытый с одной стороны полукруглой заглушкой, отстранил ее с дороги, подступив к отпертой двери подвала. Мгновение стриг стоял неподвижно, прикрыв глаза, то ли прислушиваясь к тому, что происходит внизу, то ли к себе самому; наконец, коротко обернулся, погрозив обоим кулаком и поднеся палец к губам, и, толкнув раскрывшуюся створу, беззвучно и невесомо шагнул внутрь.
Адельхайда смотрела на темный проем напряженно, левой рукой держа лезвие неведомо откуда извлеченного метательного ножа, а Курт целил в темноту заряженным на все четыре стрелки арбалетом, пытаясь предположить, успеет ли он отличить возвратившегося фон Вегерхофа от кого-то другого, кто может появиться из этого мрака. В безмолвии и неподвижности протекли несколько долгих секунд, и когда снизу прозвучал недовольный, но теперь уже спокойный голос, он вздрогнул, едва не сжав палец на спуске.
— Идите, — позвал стриг со вздохом. — Чисто.
— Я так и знала, — с наигранным спокойствием сообщила Адельхайда, убирая нож, и, приподняв фонарь, двинулась вперед первой. — Осторожней, майстер Гессе, здесь ступеньки.
— Да что вы, — пробормотал он. — В подвал. Ступеньки. Ни за что бы не подумал.
— Вам еще не надоело? — одернул фон Вегерхоф, обернувшись к ним, и на бледно-алом в свете пламени лице раздраженно блеснули яркие, как у кошки, глаза. — Огонь, — потребовал он, и Адельхайда молча протянула ему фонарь.
Четыре больших светильника, укрепленных в стене, озарили подвальную комнату ярким, лишь чуть колеблющимся пламенем, и Курт остановился, оглядывая невероятные извивы трубок и скопище колб и склянок на полках.
— Лаборатория кельнского Друденхауса — отхожая будка, — сообщил он тихо. — Очень большая отхожая будка.
— Неплохой размах для одиночки, — согласилась Адельхайда, поставив свою сумку на пол, и двинулась вдоль стен, с любопытством озираясь. — В одном можно не сомневаться: останки на кладбище — его рук дело.
— А вот и клыки, — позвал стриг, указуя на большую плошку, стоящую у самого края каменного стола в центре комнаты. — То ли не успел выбросить, то ли приберег для иных нужд.
Курт приблизился, осторожно повернув челюстью вверх собачий череп средних размеров с выдернутыми двумя клыками; зубы Штайн удалил аккуратно и точно, не задев соседних и не повредив кости.
— К такому лекарю я бы пришел с зубной болезнью, — заметил он, присматриваясь ближе, и Адельхайда негромко усмехнулась, остановясь рядом:
— Вот только позади этого чудо-доктора должен стоять страж с ножом у его спины.
— Согласен… Призываю всех присутствующих попытаться ответить на следующий вопрос: хотя мы никого не обнаружили в его собственном подвале, мы нашли доказательства его причастия, а стало быть — с какой стати ему это понадобилось?
— Он знаком с ними, — убежденно предположила Адельхайда, осторожно тронув пальцем горелку с остывшим и словно закаменелым фитилем. — И работает на них. Или (как знать) они — на него. Алхимик — стриги; вполне логичный союз.
— Имперская шпионка — стриг — инквизитор, — возразил он. — Куда уж
— Взгляните-ка сюда, — оборвал их фон Вегерхоф, и Курт покривился, подойдя к дальней полке, уставленной стеклянными банками, плотно закрытыми и залитыми воском. — Весьма умело заспиртованные органы. У обладателя этого сердца явно был врожденный порок… печень любителя выпить… Похоже, в свободное от изготовления подделок время господин Штайн и впрямь интересовался лекарскими вопросами.
— А это что?
— Таким ты был месяца в три — в утробе матери.
— Какая гадость, — пробормотал он, всматриваясь в существо за неровным стеклом. — Наверняка в нем что-то не так, раз уж он на одной полке с больными органами. Думаю, я выглядел все же получше.
— Ну, разумеется, — согласилась Адельхайда язвительно. — И уже с Печатью.
— Откуда такие познания? — поинтересовался Курт, не ответив, и стриг пожал плечами, перейдя к низкому шкафу у другой стены:
— Жизнь долгая, Гессе. Чему только не научишься со скуки.
— Книги, — оживился он, шагнув следом, и, помедлив, снял с полки первую в ряду, укрытую толстой кожаной обложкой. — Среди прочих в лавке не стоит, значит… Вот так так…
— Что?
— А вы послушайте. «Не должно думать, что человек является древнейшим или последним властителем Земли, или что привычный ход жизни и сущность невозможно разделить. Старейшие были, Старейшие существуют, Старые не будут пребывать в тех местах, которые известны нам, но между ними Они ходят безмолвные и изначальные вне измерений, и нам невидимы»… Прелюбопытнейшие литературно-философские увлечения у нашего доброго доктора… «Каков Их облик, не может знать никто, подобия Их — в тех, кого Они сами породили на земле; и таких существует множество видов — от тех, кто полностью повторяет образ человека, до тех, чья форма незрима и неосязаема, что и составляет Их сущность»…
— Это о чем речь? — уточнила Адельхайда, нахмурясь, и он захлопнул книгу, водрузив ее на место.
— Даже не знаю, — мстительно вздохнул Курт. — Возможно, вас и не следует подпускать к этой полке; быть может, ваш ранг этого не дозволяет. Наверное, мне надлежит отправить запрос касательно вашего допуска…
— Напомню, что мой ранг дозволяет приказать вам покинуть этот дом вовсе, майстер Гессе. Без
