Еще одна история про дядю Соломона, потому что дядя Соломон был весельчак и придумал много шуток, которые гомельчане повторяют до сих пор.
Однажды Соломон сидел на стуле и читал газету « Правда» вверх ногами. Проходивший мимо Аркадий Зальцман– технолог кирпичной фабрики – обратился к Соломону: «Соломон Моисеевич», – у вас газета вниз головой. На что Соломон терпеливо объяснил, что он вывихнул палец и не в состоянии перевернуть газету.
Аркадий предложил вправить вывих и Соломон с состраданием на лице протянул палец. Аркадий осторожно взявшись за палец, дернул его, и в эту самую секунду Соломон очень громко пукнул.
Они смеялись сорок минут.
После этого Аркадий пошел к теще и попытался повторить фокус, но потерпел фиаско, потому что теща никак не могла понять, что ей хочет вправить зять.
Надо сказать, мне уже почти 45 лет. Я видел много людей, но никто из них не мог так громко пукать и так весело смеяться как дядя Соломон.
Но, послушайте, если я не упомяну про Цилю Кровосос, мой рассказ о Гомеле будет неполным.
Циля Кровосос жила на улице Подгорной. Она была нашей дальней родственницей. Ее настоящая фамилия Бернштейн и она закончила царскую гимназию в Киеве.
Кличку Кровосос дал ей дядя Соломон еще в то время, когда приехал их Жлобина и снял у нее комнату за 7 рублей в месяц.
Надо сказать, он дал ей эту кличку не со зла и все это понимали. Циля была добрейшей женщиной. В 1953 году, когда за Соломоном пришли чекисты, она спрятала его в погребе.
Он просидел в погребе почти год.
Но и после того, как Соломон вышел на волю и его никуда не брали на работу, Циля Кровосос кормила его почти три года, пока Соломон не получил пенсию. Они так и остались жить вместе. В Гомеле подозревали, что это Циля Кровосос придумывает все веселые шутки, которые с таким талантом исполняет Соломон.
Когда мы с мамой навещали Цилю и Соломона, я видел, как дружно они жили. И уж точно такой фаршированной рыбы я не ел больше никогда в жизни.
Если вы спросите, почему я до сих пор не писал о своих близких родственниках, – я отвечу. – Я не хотел, чтобы вы плакали заранее. Все мои родственники всегда спали спокойно потому, что они были честные люди и боялись воровать.
А когда воровать разрешили официально, они уже были старые, да и воровать то было нечего.
Мой папа погиб на фронте. Он был сначала танкистом, потом разведчиком и уже в самом конце войны, помогая водрузить знамя победы над рейхстагом, был убит наповал вражеской пулей.
Эту историю я рассказывал своим друзьям несколько раз, пока однажды спокойный и рассудительный Яша Рубинчик деликатно не прервал мое повествование. Он отвел меня за сараи и открыл мне тайну деторождения.
Дети сидят в животе всего девять месяцев. При самых грубых подсчетах выходила разница в четыре с половиной года.
Я не стал расспрашивать маму, но стал внимательно слушать разговоры взрослых.
У меня выросли уши, но единственное, что я подчеркнул из этих разговоров, что мой папа был физкультурник.
Я разочаровался и потерял к нему всякий интерес.
Физкультурник – это небольшая потеря если у вас остаются столько дядюшек и тетушек, сколько есть у меня.
Как я уже говорил, мои родственники все очень честные, но если устроить среди них соревнование по честности, то, конечно, всех бы победил дядя Абраша.
Он работал бухгалтером в БУПЕ и домой приносил только одну зарплату 86 рублей, и поэтому его жена тетя Зина всегда с ним ссорилась. У них не было детей и они жили с нами на улице Кирова в двухкомнатной квартире, где кроме них жили еще я, мама, тетя Аня и тетя Люба.
Я был единственный ребенок в доме, все меня очень любили и дарили подарки. Кстати, Абраша привез мне из Цхалтубо гармошку, на которой я играл, сидя на горшке.
Тогда я и пообещал Абарше, что когда вырасту и разбогатею, куплю ему новое пальто. Я так и не сдержал своего слова. Абраша умер от инфаркта, когда я уже вырос, но еще не разбогател.
Я помню колыбельную, которую мне пел мой дорогой Абраша:
«Тюли-тюли-тили.
А собаки в июле».
Под эту песню я засыпал и мне снились безоблачные сны.
