Чтобы вы перестали плакать, я расскажу вам про человека, который всю жизнь прожил в конспирации.
Его звали Матвей Нахимович Доброволец. Он был по паспорту русским, жил на Советской улице и занимал пост начальника главка. На самом деле он был еврей, его звали Мотл Нохамович Рохкинд и его папа когда-то работал в органах и был большая сволочь, хотя и сын далеко не ушел, – так говорит дядя Соломон.
Пятая графа в паспорте послужила большим препятствием, когда семья собралась выезжать в Израиль. Но, говорят, что он припугнул кого-то наверху и им все поменяли обратно.
Сейчас Мотл Рохкинд живет в Хайфе.
Говорят, что он стал заядлым сионистом.
Он получает пенсию и еще подрабатывает чисткой ковров. И еще говорят, что у него самые длинные пейсы в Израиле.
«Если вы встретите Матвея, плюньте ему у глаза», – так просил дядя Соломон перед смертью.
Арон Цейтлин был обманутый человек.
Он пошел работать на химический завод, в надежде в 50 лет выйти на пенсию. Но, как показало время, в такой стране нельзя строить столь дальновидные планы.
Сначала началась перестройка, затем взорвался Чернобыль.
Все евреи стали бежать с корабля.
Корабль поэтому начал тонуть.
К тому времени Арон заболел.
Химические вещества откладывались у него под кожей, образуя выпуклые шишки.
До последней минуты Арон не хотел ехать в Израиль. Пенсия в 50 – держала его как магнит.
«Если ты не поедешь, я выброшусь из окна», – кричала его мама. И Арон сдался.
Сейчас он в Израиле, и до пенсии ему еще, ох, как далеко.
Спросите у Арона, чего бы он хотел больше всего на свете и он вам ответит, что больше всего он хочет казнить коммунистов, которые его обманули. И у вас встанут волосы, когда он расскажет, какие страшные казни он для них придумал.
Как говорил плотник Моисей: «Человек, который доверяется бандитам, похож на слепого теленка, который идёт к обрыву».
Я люблю Арона. Он был и остается моим другом. Дай Бог чтобы он выздоровел. Говорят в Израиле очень целебный воздух.
Сейчас я расскажу вам, как надо жить, и вы поймете, что я опять прав.
Сема Лившиц и его жена Сима имели маленькую квартирку в полуподвале на Крестьянской.
Сема работал простым слесарем на метизном заводе, а Сима была медсестрой на полставки. На двоих у них выходило 165 рублей в месяц. У них не было ни детей, ни животных, поэтому дома всегда было чисто. Накрахмаленные голубые занавески на окнах, вымытые до блеска полы, чистенькая, без одной пылинки дорожка, стол, кровать и шкаф. У них не было лишних вещей, только необходимое. Но когда к ним приходили гости, у них всегда находилась бутылка крымского портвейна, борщ и котлеты.
Я обожал кушать у них дома.
Эти люди очень любили друг друга и никогда никому не завидовали. Соседи говорили, что Сима и Сема умеют жить. Они тянут жизнь через соломинку, как дорогое вино.
Сейчас они живут в Нью-Джерси. У них хорошая квартирка и цветной телевизор. Они ни в чем не нуждаются. И если о чем-то грустят, так это только о своей молодости.
Володя Боровник имел справку, что он ненормальный. Он был первооткрывателем этого дела, а Зяма Кац уже пошел по проторенному пути.
Володя получил отдельную квартиру, но она ему не понравилась. Тогда он пошел в Горисполком, прихватив с собой кусок хозяйственного мыла. Он записался на прием, и когда подошла его очередь, он на виду у всех съел мыло и завернулся в ковер. Он сказал, что будет жить в ковре и начал пускать пену.
Первый раз его вышвырнули на улицу, но он пришел завтра. Ему отказали в приеме, тогда он стал ходить каждый день. В конце концов его пустили, заручившись его обещанием не хулиганить... Но он повторил точно такой же номер.
Тогда председатель пожал ему руку и подписал все бумаги. Через неделю Володя переехал на Советскую улицу.
Костя Коноплянников потерял на этом деле двадцать рублей, так как не верил в успех предприятия и побился об заклад, что Володю Боровника посадят, но деньги не ушли из дома, так как Костя спорил со своей женой.
Холодный сапожник Илья Слуцкер был подслеповатый старик, но все подозревали, что он подпольный миллионер.
В этом убедились, когда он подбил Циле Кровосос золотые подковы.
Надо сказать, что Циля того стоила.
