ЕЛИЗАВЕТА. Дорогой, я никого и ничего не боюсь, ни Бога,
ни смерти. Ваша надменность, когда вы еще ничего не сделали
для славы, меня удивляет.
ГРАФ ЭССЕКС (вскакивая на ноги). Как ничего! Я не выпал
из гнезда, а воспарил в небо и приблизился к солнцу, как Икар.
ЕЛИЗАВЕТА. Как Икар? Поостерегись, мой друг, опалить
свои крылья и упасть в море.
ГРАФ ЭССЕКС. На море и на суше я свершу подвиги, коли
вы, ваше величество, приблизили меня к себе, к славе вашего
царствования. Последние события во Франции разве не требуют
нашего вмешательства?
ЕЛИЗАВЕТА (поднявшись, вступает в движениях танца).
Генрих Наваррский взошел на французский престол. Чего же
еще?
ГРАФ ЭССЕКС. Но против него выступила Католическая
лига.
ЕЛИЗАВЕТА. Мы сокрушили мощь Испании, когда
пресловутая Армада надвинулась на нас, у берегов Англии. В
зените славы, мой друг, не стоит затевать мелких дел.
Католическая лига добивается лишь одного: чтобы королем
Франции был католик. На месте Генриха IV я бы приняла
католичество. Но это - между нами. (С улыбкой останавливает
порыв возмущения графа Эссекса и отпускает его.)
2
Постоялый двор в Кошэме. Осень 1592 года. Труппа «Слуги
лорда Стренджа» после представлений уезжает; публика
провожает актеров, на галереях внутреннего двора гостиницы
показываются знатные дамы и господа, съехавшиеся из
окрестных поместий, как на праздник. У некоторых дам на глазах
слезы, им грустно, что веселье от театральных представлений
кончилось, впереди зима.
Мы видим на галерее смуглую леди, глаза ее сияют
изумительным блеском, как ночь звездами, и сразу узнаем ее.
Рядом с нею останавливается Шекспир. Юная леди кого-то все
высматривает среди актеров, чтобы помахать только ему, и не
находит. Ей 14 лет, как Джульетте Шекспира.
УИЛЛ. Если вы ищете там меня, то позвольте вам сказать: я
здесь.
МОЛЛИ. Хорошо. Прощайте!
Сверкнув молнией светом черных глаз, Мэри Фиттон машет
рукой, будто он уже там, внизу, у ворот, за которыми исчезают
лошади с повозками труппы «Слуг лорда Стренджа».
УИЛЛ (смеется). Я здесь, миссис Фиттон. Я остаюсь.
МОЛЛИ. Это безумие!
УИЛЛ. Вы думаете, ради вас? Впрочем, и ради вас остался бы,
если бы пожелали. Ради «Венеры и Адониса». Я обещал графу
Саутгемптону закончить поэму еще до того, как в Лондоне
откроются театры.
МОЛЛИ. Я просила вас не разговаривать со мной прилюдно.
Мэри Фиттон поворачивается спиной, но не сразу уходит.
