самый гадостный способ ведения боевых действий. Неизвестно, на что могут напороться ребята из десантно-штурмовых групп. «Растяжка» или очередь в упор от обдолбанного «духа». Нож в спину или крупнокалиберный ДШК, пули которого отрывают руки и ноги, и не спасает никакой бронежилет…
Мелькали темные фигуры моджахедов, уши закладывало от грохота. Стрельба велась со всех сторон, было непонятно, где свои, а где враги.
– Аллах акбар!!! – заорал огромный чеченец с лицом, по самые глаза заросшим бородой, и с гранатой в руках бросился на солдат.
Со всех сторон по нему ударили автоматы десантников. Моджахед словно налетел грудью на невидимую преграду, его грудная клетка буквально взорвалась кровавыми клочьями разорванной плоти. Одна из пуль попала в гранату, висевшую на поясе «духа». Раздался оглушительный взрыв, и моджахед превратился в воющий клубок огня.
Десантники постепенно прочесали селение до центра. Пока нам везло. Только одному «братишке» переломало ребра, когда очередь из автомата хлестнула по «бронику». Удар был сильный, но титановые пластины выдержали. Стащив с десантника разлохмаченную и покореженную броню, я проверил, нет ли пневмоторакса, и туго перебинтовал грудную клетку прямо поверх тельняшки.
Так, теперь нужно торопиться.
– Быстрее! Быстрее! – я в очередной раз поменял рожок в автомате.
Мокрые от пота, задыхающиеся, мы, наконец, добежали до центра кишлака. И тут нам под ноги ударила автоматная очередь.
– Вы кто?!
– Да вы что, охренели?! Свои мы, свои!
Командир роты капитан Островский, его заместитель, радист и остальные десантники залегли в развалинах большой саманной постройки в центре кишлака.
– Все живы? – спросил капитан, отрываясь от приклада автомата.
– Нет. Двое «двухсотых» и трое раненых, один – тяжело.
Я высунул было голову из укрытия, чтобы оглядеться. Комроты с силой дернул меня за руку и повалил на землю. Над головой свистнули пули, моджахеды лупили из крупнокалиберного, а вдобавок – еще из десятка стволов калибром поменее. По камням прыгали фонтанчики от пуль, в воздухе визжали рикошетирующие от камней пули.
– Вот суки! Там у них пулеметное гнездо. Садят, гады, патронов не жалеют. Сейчас свяжусь со Славкой Незвинским, пусть они их раздолбают. – Капитан Островский отвернулся к рации и схватил поданные радистом микрофон и наушники. – «Охотник», я – «Медведь», прием! Подави пулеметную точку «чебуреков» на господствующей высоте.
Славик, укрывшийся за стеной полуразваленной хижины, поставил свою сверхмощную снайперскую винтовку на сошки. В перекрестие электронно-оптического прицела он увидел тяжелый пулемет ДШК. Бородатый «дух» молотил длинными очередями. Снайпер-десантник плавно нажал на спусковой крючок. Тяжелая АВС калибра 12,7 миллиметра отозвалась грохотом и чувствительным ударом приклада в плечо. Незвинский потянул рукоятку массивного затвора, выбрасывая стреляную гильзу.
В электронно-оптический прицел он увидел, как лопнула кровавыми брызгами и ошметками плоти и костей голова «духовского» пулеметчика. Следующая бронебойно-зажигательная пуля превратила ДШК в груду лома. Больше он не будет стрелять.
– Вот молодец! – командир роты сменил двадцатизарядный магазин 9-миллиметрового бесшумного штурмового автомата АС «Вал». – Вперед, славяне!
Короткими перебежками, прячась за разваленными стенами хижин и прикрывая друг друга, десантники двинулись вперед. Путь им преградила группа моджахедов, внезапно явившаяся из завесы пыли и дыма, веявших над развалинами. Не успели они опомниться, как были выкошены ураганным огнем русских. Выжившие под смертоносным ливнем свинца были уничтожены в короткой и жестокой рукопашной схватке.
Я бежал, орал и стрелял вместе со всеми, в каком-то диком угаре.
Вдруг передо мной, будто из-под земли, появился «дух», размахивающий окровавленным ножом. Ваш покорный слуга, не задумываясь, ударил его прикладом по лицу, раздался хруст, во все стороны брызнули выбитые зубы. Увы, учился-то я не на стоматолога. Моджахед выронил нож и заорал, схватившись руками за окровавленное лицо. Продолжая атаку, не останавливаясь, с налета, саданул его ногой в живот. «Дух» согнулся и полетел на землю. Я с силой ударил его прикладом автомата в висок. Враг дернулся и затих.
Разворачиваюсь вправо. Прямо на меня несутся еще двое «духов». Вскидываю автомат, «калашников» разразился длинной очередью. Тела моджахедов задергались под градом пуль, их отшвырнуло в сторону. Отскакиваю за укрытие и быстро меняю опустошенный магазин. Руки сами выполняют необходимые операции, а взгляд ищет санитаров. Где же мои «эскулапы» – скорее к ним…
Постепенно сопротивление моджахедов слабело, бой разбился на несколько очагов, вспыхивали и затихали перестрелки. Рядом расположился комроты вместе со своим радистом, парой пулеметчиков и снайпером.
– Явился?
– Так точно.
– Сейчас идем на прорыв, нашли наших. Подтянутся гранатометчики, и ударим. – Капитан Островский обернулся к радисту. – Ну что у тебя там?
– Они уже подтянулись, – кивнул радист, прижимая наушники. – Сейчас начнут.
Грянули взрывы, как только пыль осела, сквозь рваные клочья дыма десантники рванулись в атаку. Яростно трещали автоматы. Последнюю сотню метров бойцы преодолели на одном дыхании.
Мощный удар десантного ботинка вынес хлипкую дверь сарая. В ноздри ударил запах навоза и прелой соломы. Десантники замерли, выставив во все стороны стволы. В полутьме маячили серые фигуры.
– Не стреляйте, мы свои, – послышался тихий голос. Слова принадлежали высокому худому парню в лохмотьях, которые некогда были военной формой. На изможденном, покрытом щетиной лице отчаянной надеждой светились глаза.
Несколько десантников осторожно вошли внутрь, автоматы они опустили, но пальцы держали на спусковых крючках.
– Кто такие? – спросил капитан Островский. – Выходите по одному и представляйтесь.
– Я – Руслан Тихомиров, лейтенант. Командир второй роты 104-го мотострелкового полка. Со мной еще трое ребят. И из других подразделений много. Нас тут двенадцать человек.
За его спиной жался невысокий худощавый парнишка.
– А ты откуда? – спросил капитан Островский.
– Рядовой Степанов, Игорь. Сто вторая мотострелковая дивизия, – едва слышно ответил тот.
Вместе с солдатами, запертыми в тюрьме, оказались и двое местных, как выяснилось, отец и сын. Их местный главарь тоже приговорил к смерти, обвинив в предательстве и пособничестве «федералам», чтобы отобрать трех баранов. Все это удалось выяснить с помощью переводчика.
Пленники выходили, называли себя и сразу же попадали в заботливые руки врачей. Я вместе с санинструкторами понимал, что от нашей быстроты и профессионализма сейчас зависят жизни всех: и спасаемых, и спасателей, и каждый был на своем месте, и каждый знал, что ему делать. Пригодились знания, полученные в Военно-медицинской академии, и навыки, вбитые инструкторами в учебке.
И все же проблема транспортировки личного состава и спасенных солдат встала в полный рост. Одних бывших пленников было двенадцать человек, да еще плюс к этому двое тяжелораненых. Да и те, кто остался в строю, утомлены боем. Моджахеды сейчас вцепятся в нас мертвой хваткой и уже не отпустят свою добычу.
– Радист, вызывай «вертушки», – приказал капитан Островский.
– Есть, – боец развернул рацию и поправил радиогарнитуру. Его пальцы быстро завертели верньеры, настраиваясь на нужную волну: – Я – «Медведь», прием, вызываю «Терек». Прием, «Терек», прием…
– «Медведь», прием, «Терек» на связи… – донеслось сквозь помехи.
– Командир, «Терек» на связи!
– Передавай: «Тушенку получил, высылайте ящики».
– Понял, выполняю, товарищ командир, – радист склонился над рацией и поправил наушники. –
