– Бедный маленький юнга, – пробормотал он растроганно. – У самого не жизнь, а настоящая каторга; удары так и сыплются на его голову с утра до вечера и с вечера до утра, но он не озлобился, у него доброе сердце. Ты понимаешь, важен не сам табак, важен поступок. У меня такое чувство, словно после трехлетнего плавания я вернулся в родные места, снова увидел утесы моей любимой Бретани.
Пачка табака, ловко брошенная юнгой, к счастью, упала у самой головы Легаля. Схватив ее тут же зубами, боцман ценой невероятных усилий умудрился разорвать обертку и взять в рот добрую порцию табака.
– Прекрасный табак, сынок, не табак, а конфетка. Жаль, что ты его не употребляешь. Хотя какой я дурак! Как бы я смог передать тебе твою половину?!
– Я очень рад, что это немного облегчило твои страдания, – с трудом ответил Фрике. – А мне нужен глоток свежего воздуха. Если наше заточение продлится еще немного, не знаю, что со мной будет. У меня голова раскалывается.
– Держись, моряк, побольше спокойствия и твердости. Сейчас не время болеть, нельзя, чтобы тебя скрутил приступ лихорадки. Ты слышишь меня?
Прошло еще два мучительно однообразных дня. Здоровье Фрике все больше и больше беспокоило Пьера. И вдруг сам капитан собственной персоной появился в их каюте.
– Я полагаю, – начал он с места в карьер, – что вы здесь здорово скучаете?
– Немного, – с нескрываемой иронией ответил бретонец. – А как поживаете вы?
– От вас самих зависит положить этому конец. Я буду откровенен. Не хочу терять время, терпеть не могу пустые разговоры… Times is money…[33]
– А что надо для этого сделать? – осведомился Пьер.
– А вот что, – ответил американец, обращаясь скорее к Фрике, – вы продадите мне ваших сто кули… Они мне очень нужны.
Молодой человек, которого трясла лихорадка, решил, что ослышался.
– Акт о продаже будет составлен на английском и французском языках, потом вы оба заверите его по всем правилам и подпишите…
Пьер Легаль и Фрике не произнесли ни слова.
– К сожалению, – продолжал американец, – мои финансовые дела не позволяют мне заплатить вам хорошую плату. К тому же на рынке сейчас не слишком большой спрос на китайцев. И не в моих интересах завышать цену. Тысяча долларов за всех мне кажется вполне достаточной.
– Пять тысяч четыреста двадцать франков во французской валюте, – холодно проговорил бретонец.
– Yes[34],– ответил капитан. – Я вас высажу на побережье неподалеку от Сиднея. Вам не составит большого труда добраться до обжитых мест. На первое время денег, вырученных за продажу, будет вполне достаточно.
– Ах, вот оно что! Мы идем не на Суматру, а в Австралию?
– Yes.
– А если мы не согласимся? – осведомился Фрике, побледнев как полотно и делая невероятные усилия, чтобы сдержать свое негодование.
– В таком случае я вынужден буду, к сожалению, содержать вас без еды и питья до тех пор, пока вы не станете более сговорчивыми.
– Вы – последний из негодяев!
– Каждый ведет дела, как он считает нужным. Спорить бесполезно. Times is money! До чего же эти французы болтливы! Каков ваш ответ?
– Если бы я мог сделать хоть одно движение, я бы плюнул вам прямо в лицо… Вот мой ответ.
– My God![35] Вы слишком вспыльчивы, молодой человек. К счастью, я не слишком обидчив. Может, лучше привязать каждого из вас к одной из чугунных болванок, которые имеются у меня для балласта[36], и выбросить за борт? Правда, тогда вы не сможете подписать купчую… – четко произнося каждое слово, пригрозил капитан. – Я зайду к вам через два дня узнать, что вы решили. Голод заставит вас быть посговорчивей.
С этими словами американец покинул каюту.
– Подумать только, – проворчал Пьер Легаль, – каким мерзавцам доверяют управлять кораблем! И он еще называет себя моряком, и не просто моряком, а капитаном… Это же профессиональный разбойник! В общем, плохи наши дела, дружище.
– А я, наоборот, считаю, что у нас появилась надежда.
– Да ты что-то путаешь.
– Отнюдь нет, все хотя бы прояснилось.
– В этом отношении ты прав: так или иначе, мы сдохнем от голода. Это лишь вопрос времени.
– Пьер, старина, что это ты, один из лучших наводчиков фрегата «Людовик XIV», вдруг растерялся, словно впервые пустился в плавание.
– Объясни, в чем дело, сынок.
– Разве ты не видишь, что этот чертов кашалот не знает, как ему быть с нашими китайцами. Захватить их не так уж трудно, но вот продать без купчей – проблема. Контракт составлен на наше имя на испанском и португальском языках в трех экземплярах. Один из экземпляров хранится у властей Макао, второй находится у этого негодяя, а третий – у нас. Итак, он не может ничего предпринять. Если мы не передадим ему свои права с соблюдением всех формальностей, у него будут неприятности с английскими властями. А уж чиновники Соединенного Королевства не слишком снисходительны, когда сталкиваются с подобного рода делами. Капитану нужен документ, выданный официальными властями, подтверждающий, что покупатели уступают ему свои права, в противном случае его корабль будет конфискован, а сам он отправлен в тюрьму.
– Ах, вот оно что!
– Ты же понимаешь, выбросив нас за борт или уморив голодом, он ничего не выиграет. Корабль не сможет прибыть в Австралию, потому что по документам груз направляется на Суматру.
– Знаешь, сынок, ты здорово разбираешься во всех этих делах, не хуже офицера торгового флота… Подожди-ка… Слышишь?
– Что там еще?
– Шум винта. Заработала машина.
– Черт побери, почему?
– Ветер, видимо, стих, а может быть, задул в другом направлении, янки не хочет терять время.
Это событие, столь незначительное на первый взгляд, сыграло весьма важную роль в жизни обоих французов. Но не будем забегать вперед.
Покидая Макао, корабли обычно берут курс на юго-восток, достигают Лусона, самого большого острова Филиппин, проходят проливом, отделяющим Лусон от острова Миндоро, оставляя позади остров Панай, проплывают вдоль острова Минданао и пересекают архипелаг Сулу у острова Басилан. После этого они берут курс на восток-юго-восток, огибая остров Джайлоло у 130° восточной долготы и 3° северной широты[37], пересекают экватор у Анахоретовых островов. Затем, обогнув остров Новая Ирландия и Соломоновы острова, которые напоминают о временах Д’Антркасто[38], Бугенвиля[39] и Лаперуза[40], чья слава не уступает славе Кука[41] и Байрона[42], проходя мимо острова Сан-Кристобаль, расположенного на 167° восточной долготы и 10° южной широты. Далее сворачивают на юго-запад, чтобы достичь Сиднея, расположенного на 148°40? восточной долготы и 35°56? южной широты. Таким образом, делая огромный крюк, петляя среди островов Малайзии и Меланезии, суда проходят около 9000 километров (приблизительно столько же, сколько нужно, чтобы, выйдя из Сен-Назера [43], достигнуть Панамы) и в конце концов достигают цели. Путь этот самый долгий, но зато самый безопасный.
«Лао-цзы», капитан которого, как и все американцы, не мог понять, что главное достоинство моряка осторожность, на всех парусах шел из Макао в Сидней. Начало плавания было удачным; подгоняемый муссоном, корабль достиг Анахоретовых островов, делая от семи до восьми миль в час, как вдруг, именно в
