— Значит, ты уверен, что это она? — спросил Джейкоб, лежавший на песке в тени холма.
Лэнг опустил бинокль от глаз. Утреннее солнце нагревало металл так быстро, что окуляры обжигали кожу.
— Почти уверен.
Он услышал, как Джейкоб выбил трубку о каблук.
— Почти уверен? Браво! Отлично! Мы врываемся в этот кибуц, пробиваемся через толпу жителей туда, где ты видел эту женщину, и, presto[69], узнаем, что ты все-таки ошибся. Будет потом очень интересно посмотреть, как ты станешь извиняться.
Лэнг вновь поднес бинокль к глазам.
— Так ведь это ты сам предложил отправиться сюда после того, как мы увидели на спутниковом снимке рыжую голову. И еще, напомню, я ведь именно для того и жарюсь здесь на солнце — пытаюсь убедиться, что мы на верном пути.
Послышался звук удара спички о коробок, а затем голос Джейкоба:
— Ты, кстати, так и не объяснил, почему уверен, что тебя пытаются убить именно евреи. Энергией, описанной в этой древней книге, могла заинтересоваться любая страна.
— Нет, они охотятся вовсе не за сверхпроводимостью. — Лэнг в который уже раз отнял бинокль от лица и вытер рукавом пот со лба и носа. — Я же, кажется, говорил тебе: я твердо уверен, что именно на этой технологии основана программа «звездных войн», которую Рейган провозгласил уже четверть века тому назад.
— Но если дело не в оружии, то в чем же?
— В том, что написал этот самый Хереб в своей книге.
Джейкоб на несколько секунд задумался.
— Но что в ней сказано такого, из-за чего стоило бы убивать людей, кроме тайны Ковчега, которая, как ты сам только что сказал, вовсе не такая уж тайна?
— Это…
— Что — это?
Лэнг прижал окуляры к глазам.
— Это она! Она идет между двумя мужчинами и несет что-то, похожее на… на полотенце… Точно, полотенце! И сверток, вероятно, смена одежды. — Он обернулся и поманил друга рукой. — Посмотри сам.
— Зачем?! — сердито отозвался Джейкоб. — Я твою птичку ни разу в жизни не видел и не узнал бы ее, даже стой она на балконе Букингемского дворца.
Лэнг от волнения даже забыл об этом.
— Ну, конечно. Тогда поверь мне на слово — это она.
Джейкоб чуть слышно присвистнул и посмотрел на часы.
— До заката еще почти девять часов. Не очень-то приятно торчать весь день на жаре.
— Ехать обратно при свете нельзя. Если нас снова увидят там, то обязательно заподозрят недоброе, — бросил Лэнг, не отрывая бинокля от лица.
Джейкоб поднялся на ноги и отряхнулся от песка.
— Тут километрах в двух находится городишко Сдерот. Там можно будет провести время и выпить чего-нибудь холодного. Кроме того, мне нужно заняться еще кое-какой ерундой.
Лэнг не стал задавать вопросов — он хорошо знал, что ерунда, приходившая на ум Джейкобу, обычно имела серьезные последствия.
Глава 56
Капитан Кел Залтов, вместо того, чтобы сидеть на месте, расхаживал вокруг длинного стола. Несмотря на то, что включенный на полную мощность кондиционер извергал потоки холодного воздуха, в подмышках его рубахи расплылись большие пятна пота.
— Но я так и не понял, почему мы должны потакать прихотям какого-то неонациста из Вены, будь он даже полицейским, — почти жалобно воскликнул он. — Мы ничего не должны этим бошам, тем более что они же сами написали, что против этого гоя Рейлли у них ничего определенного нет. Кроме того, он протеже улицы Царя Соломона[70], — добавил он, чуть подумав.
Его собеседник выглядел так, будто только что сошел со страниц «GQ» или «Эсквайра». Одет он был в явно скроенный по фигуре темный костюм, на белой сорочке не было ни морщинки, а ботинки сверкали, как у солдата, приготовившегося к параду. Он сидел за столом, положив на него совершенно неподвижные руки со сплетенными пальцами.
— Я представляю здесь не наших друзей с улицы Соломона, — спокойно ответил он, — а куда более высокую власть.
Залтов нахмурился.
— Я полицейский, а не дипломат или тем более не политик.
Последнее слово он буквально сплюнул, будто какую-то случайно попавшую на язык гадость. Тут, подумал мужчина в костюме, они полностью сходились во мнениях.
Полицейский, хозяин кабинета, славился своим недоверием, а вернее, самой настоящей ненавистью ко всему, связанному с Германией или Россией. За десять лет, в 1935–1945 годах, оба основных участника Второй мировой войны порознь истребили бо?льшую часть его родни: сначала в ходе сталинских чисток, а потом — нацистских погромов. Можно было, конечно, удивляться тому, что человек мог так негодовать по поводу убийств людей, пусть даже родственников, которых никогда в жизни не видел. Но евреям восточноевропейского происхождения было свойственно хранить подобные чувства на протяжении даже не жизни поколения, а веками, если не тысячелетиями. Возможно, Залтов так же негодовал из-за того, что римляне в 70 году нашей эры разрушили Иерусалимский храм.
— Я ведь объяснил вам позицию правительства, хотя в этом не было никакой необходимости, — сказал человек в костюме. Его голос чуть заметно зазвенел, что недвусмысленно показывало его недовольство. — Неужели мне придется повторять это заново?
Залтов сел и тут же снова встал.
— Почему я должен считаться с мнениями всяких жополизов из Министерства иностранных дел?
— Как хотите. Но от этого, между прочим, зависит то, как именно вы в будущем году выйдете на пенсию. Ваша служба, в конце концов, заключается в том, чтобы соблюдать интересы израильского правительства, в том числе и этих самых жополизов.
Полицейский снова сел, но на сей раз остался на месте.
— Ладно, объясните еще разок. Возможно, до меня все же дойдет.
Человек в костюме медленно кивнул, признавая справедливость слов своего визави.
— Хорошо. Инспектор Раух хочет арестовать человека по имени Лэнгфорд Рейлли, американца. Он считает, что мистер Рейлли может что-то знать об одной или даже нескольких перестрелках, случившихся в Вене…
— Как будто их дела нас как-то касаются, — ехидно вставил Залтов.
Человек в костюме выразительно повел бровью, и полицейский снова умолк.
— Как нам сообщили наши друзья с улицы Царя Соломона, мистера Рейлли сопровождает один из их бывших работников Джейкоб Аннулевиц, следовательно, пока что американец сотрудничает с ними. Оба они — и мистер Рейлли, и Аннулевиц — проявляют весьма серьезный интерес к человеку по имени Цвелк.
Полицейский поднялся и вновь принялся расхаживать по комнате.
