— Ты защищаешь этих... животных?! — Недоумение и непонимание.
— В данный момент я защищаю только тебя. И тех, кто еще находится в этом доме. Опусти оружие, Борг. Прошу тебя...
Он медлит. Надо отдать рыжему великану должное — за время раздумья его рука ни разу не дрогнула. Он и в самом деле не имел удовольствия сражаться с оборотнями. Метаморфа арбалетный болт не задержит, даже будь он из чистого серебра — на таком малом расстоянии пройдет через тело насквозь, и, спрашивается, зачем вообще тогда стрелять? Положим, рана затянется не сразу, но и серьезного вреда не причинит, только разозлив кошку... Конечно, ЭТИХ кошек разозлить труднее, чем можно предположить, но я бы не хотел на собственной шкуре испытать боевую ярость шадды... Даже если учесть, что мне оная ярость не опасна. Смогу ли я их удержать? Наверное, при случае. Но что-то не хочется пробовать...
— Прошу, поверь мне... вам опасность не угрожает: им нужен только я. Успокойся! — Еще ласковее, еще нежнее. Эх, если бы я умел владеть голосом, как Магрит, все бы уже сидели кружком и мурлыкали...
Вряд ли он поверил или успокоился, но арбалет опустил.
— Ты уверен?
— Вполне. — Вру, конечно: в чем здесь можно быть уверенным?
Доктор наконец-то вынырнул из глубин дома и, прерывисто дыша, сунул мне в ладонь ажурную пластинку.
— Да что с вами со всеми? — притворно изумился я. — Ничего страшного не будет: я всего лишь прогуляюсь с этой милой женщиной, делов-то!
— Эта «милая женщина» может разорвать тебя на кусочки и вздохнуть не успеешь. — Гизариус смотрел мне в глаза то ли жалобно, то ли настаивающе, словно пытаясь повлиять на мое решение.
— Может, — согласился я. — Но совсем не обязательно будет это делать. И совсем не обязательно, что я позволю ей это сделать.
— Не переоценивай свои силы, как бы велики они ни были. — Да он волнуется? Ничего себе новость...
— Не беспокойтесь на сей счет, доктор. В данном случае я знаю, на что способен. Все будет хорошо.
— Удачи. — Услышав столь искреннее пожелание, я криво усмехнулся. При чем здесь удача? Только холодный расчет и бесстрастное приложение сил — более мне ничего не нужно. Пока дело не дойдет до драки. А впрочем, именно в драке перечисленные мною вещи будут особенно полезны...
Шадда подошла ко мне, отстегивая от подола туники тонкий шнурок.
— Ты знаком с правилами?
— Разумеется. — Я протянул ей скрещенные руки.
То, что она проделала дальше, меня немного удивило. В принципе, конечно, стянутые шнурком запястья — не более чем ритуал, так сказать, признание того, что я отдаю свою жизнь в распоряжение шадд’а-рафа, но... Никто не мешал ей связать меня по-настоящему. Более того: я бы понял и не стал протестовать. И все же плетеная кожа была обвита вокруг моих рук и завязана только на один слабый узел — единственно, чтобы не упасть, да и то мне пришлось подхватить пальцами концы шнурка, иначе я потерял бы его после первого же десятка шагов...
...Кошки замерли у входа на мост, а я прошел дальше — до середины, где меня ожидали двое. Любопытно, почему выбрано именно такое место? Проточная вода как защита от Темной волшбы? Занятно, но совершенно необоснованно. Или же они опасаются вовсе не меня? Что ж, тогда могу понять: в таких местах нежелательное наблюдение легче всего пресечь...
Двое... мужчин. Наверное. По крайней мере, один — точно мужчина: совсем молодой паренек, только-только вступивший в период зрелости. Мощный, ммм... загривок. Да и все остальные части тела — моих там поместится штуки по две. Особенно если я недельку-другую поголодаю. Прямые русые, с вкраплением рыжеватых прядей, волосы — длиной почти до пояса. Роскошно, ничего не скажешь! У Низших оборотней шерстка вообще хороша — что в зверином, что в человеческом обличье... Глаза — темный янтарь, в глубине которого мечутся яркие чувства. Простая серая туника меня не обманула — этот молодец занимает высокое положение в Семье. Но шадд’а-раф — не он. Ни по возрасту не подходит, ни по... уму. Скажем даже так: слишком суетный. Разум того, кто отвечает за благополучие Рода, должен быть очищен от копоти мелочных желаний и обжигающих брызг непокорных чувств.
Второй... Высокий, широкоплечий, с головы до ног закутанный в грязно-серую накидку. Я даже не могу расслышать его дыхание...
Но гадать — нет времени. Я бросаю Знак под ноги оборотням. Металлическая пластинка жалобно звякает, несколько раз подпрыгивая на тесаных бревнах.
Молодой самец гневно раздувает ноздри:
— Неужели столь невзрачный человек мог победить Охотницу в честном поединке? Наверняка ты нанес подлый удар!
— Не тебе указывать мне, что подло, а что — благородно. — Усмехаюсь, показывая зубы. Хочешь сразиться со мной? Только не надорвись! — Я поступил так, как счел нужным.
— Не слишком ли ты дерзок — в твоем-то положении? — Как мне не нравится подобное самодовольство! Он искренне уверен в собственном превосходстве? Если так, то очень жаль, но сегодня шадд’ар[19] узнает, что не стоит дергать за хвост спящего дракона...
— Дерзок? Я пришел по собственной воле, приняв любезное приглашение шадд’а-рафа. Разговаривать с кем-либо иным мне не обязательно.
— Ты скажешь все, что я захочу услышать!
— Почему? — Слегка расширяю зрачки.
— вы, люди, очень переживаете за судьбу себе подобных, не правда ли? — Он старается говорить вкрадчиво, но лишь выглядит смешным.
— И что же из этого следует?
Он передергивает плечами, и на другой стороне моста появляется Мэтт в сопровождении еще двух кошек. Выглядит маг несколько жалко, и я вполне могу понять почему: опять прошляпил нападение. Всыпать бы ему по пятое число... А что, и всыплю! Когда выберемся из этой ловушки...
Я устало облокотился о перила и зевнул:
— Право, эта ситуация начинает утомлять... К какому решению ты пытаешься меня склонить?
— Я всего лишь хочу, чтобы ты понял: не стоит дерзить и отпираться. — Он довольно растянул губы в подобии улыбки.
— Не вижу, почему я должен подчиниться твоим требованиям.
— Одно мое слово, и этому человеку будет... очень больно.
— И?
— Тебя не заботит его участь?
— Нисколько. — Я говорю чистую правду: мне нужны книги, а не этот белобрысый недоучка, уже второй раз втравляющий меня в неприятности.
Шадд’ар несколько удивлен. Я бы даже сказал, что он растерян. Впрочем, сам виноват: если уж взял в руки скользкие иглы шантажа, будь осторожен — вполне возможно, что у твоего противника кожа толще, чем кажется...
— Странно... Мне известно, что человек, когда спасает жизнь другого человека, чувствует себя ответственным за него...
— А с чего ты взял, что я — человек?
Он хмурится, пытаясь осознать услышанное и заглянуть внутрь вашего покорного слуги. Бесполезно. Возможно, кое-какие ощущения ему доступны, но котенок не понимает, что именно чувствует. Тут я помочь не могу: пока не испытаешь наяву то, о чем тебе долго и упорно рассказывали, не поймешь.
— Позволь этому человеку продолжить его путь, и, так и быть, я отвечу на несколько ТВОИХ вопросов. — Мне немного жаль попавшего в тупик шадд’ара, и я стараюсь сгладить хотя бы один острый угол. Но мое снисхождение мгновенно воспринимается как признак слабости:
— Значит, тебе все-таки небезразлична его судьба?
